– Идиотка… – задыхаясь и отплёвываясь, Скай зло дёрнул Белинскую обратно к воздуху и, мощно загребая воду одной рукой, поплыл к берегу, держа второй надрывно кашляющую перепуганную подопечную. – Просил же… – Телохранитель уложил дрожащую от холода Юлю на плед и прощупал её стопы. – Какую мышцу свело?

– В-в-вот эт-т-ту… – стуча зубами, она дотянулась до икры и тут же снова вскрикнула, когда Костров уверенно потянул на себя её пятку, надавливая второй ладонью на пальцы. – А-а-ай! Что ты…?! – Юля инстинктивно ударила ладонью по мокрому плечу Павла. – Больно же!

– Терпи, – он перестал давить и принялся разминать подушечками пальцев сведённую судорогой мышцу.

Юля замерла, почувствовав, как по всему телу табуном понеслись опасные мурашки, и наконец-то заметила, что Костров сидел перед ней в одних мокрых боксерах. Белинская опустила взгляд на его мускулистые плечи и рельефный торс и медленно сглотнула. Все четыре года знакомства она лицезрела своего телохранителя исключительно одетым. А теперь…

Чёрно-белый чешуйчатый дракон обвивал его правую руку от запястья и почти до основания шеи. Слева под ключицей темнела какая-то надпись на латинском, а чуть ниже левого локтя замыкались две широкие окружности с замысловатыми узорами.

– Ну? Отпустило?

Юля вздрогнула и сфокусировалась на его лице:

– Что?

– Судорога.

– А… Да…

– Одевайся, а то простынешь, – Костров поднялся с земли, подхватив свои вещи, и скрылся за автомобилем.

Белинская с трудом стянула с себя мокрое нижнее бельё и как можно быстрее «упаковалась» обратно в джинсы и футболку, но на свежем ветерке из-за влажных волос она продолжала подрагивать.

– Паш…

– Пей, – у её лица возникла мужская ладонь со второй вскрытой бутылкой вина.

– Решил окончательно меня напоить? – Юля попыталась пошутить, но стучащие друг о друга зубы испортили весь эффект.

– Решил, что не стоит тебе сейчас сваливаться с ангиной или пневмонией, – Костров обулся и поправил пряжку брючного ремня. – В идеале это должен быть термос горячего чая, но вино тоже на крайний случай подходит.

– Ты такой заботливый… – хмыкнула Юля, сделав большой глоток.

Утомлённый происходящим Павел провёл ладонью по лицу и опустил глаза на Белинскую:

– Поехали домой.

– А с чего ты взял, что я хочу домой? – немного покачиваясь, Юля поднялась с пледа и шагнула вплотную к телохранителю.

– Раненая душа требует веселья…

– Тебе смешно? Мой муж! Мой любимый муж мне изменил! И не просто изменил! У него сын!!! Вторая семья! Вторая жизнь!!! – сорвавшись в истерику, Снежная Королева отвернулась и глотнула ещё вина. – Утром я проснулась в прекрасном настроении, хотела позаниматься йогой, пройтись по магазинам и вечером встретить Глеба после его этого идиотского пятидневного ретрита. Который так срочно был ему нужен, что мне пришлось в одиночку решать вопросы с годовщиной свадьбы… А теперь?! – Юля снова посмотрела на Кострова: – Ни ретрита, ни годовщины, ни отпуска на Бали! Ничего! Я спустила грёбаные два миллиона! Чтобы сегодня днём умереть от удара ножом в сердце!

– Юль, послушай…

– Раненая душа… Раненая?! Он меня убил! Одним ударом наотмашь! Я думала, Глеб себе мозги ставит на место в Питере, а он в получасе езды от Москвы за мои же деньги трахает эту… эту… и у них… – Белинская плюхнулась обратно на плед, расплёскивая вино, и, свернувшись калачиком, заскулила от боли.

«Подвесить бы меня за мой язык…» – Скай поморщился от неловкости и присел рядом.

– Мне очень жаль. Ты не заслужила такого отношения. Глеб – мудак.

– Да ладно уж. Скажи как есть.

– Как есть? – Костров нахмурился.

Юля упёрлась ладонью в землю и села, глядя на него заплаканными глазами:

– Думаешь, я слепая? Ты с первого дня работы смотрел на него, как на убогого альфонса. И если вам случалось обмениваться фразами, по твоему голосу всё было понятно.

– Правда? – Скай виновато улыбнулся. – Ну… Я держался как мог.

– Как будто ты один такой. Мне все говорили, что Глеб использует наш брак. А я, дура, верила, что он просто… просто немного тараканистый, сложный… ищет себя, и… и мой бизнес над ним довлеет, сбивает его с фокуса. Вот и отпускала. Оплачивала все эти тренинги-херенинги. Надеялась, что он вдохновится. Вдохновился…

– Юль, ты ни в чём не виновата. Любила мужа и помогала ему, а он не оценил. Ты не дура.

Белинская скривила сомнительную гримасу и одним большим глотком прикончила остатки алкоголя. Её холодные зелёные глаза «поплыли», а всегда идеально накрашенные чувственные губы теперь стали синевато-фиолетовыми: не то от холода, не то от вина. Волосы подсохли беспорядочно спутанными прядями, и весь её вид вызывал чувство жалости.

– Мне тридцать четыре. Я так и не родила. И мужа у меня больше нет. Никого нет… И никому я не нужна, – она закрыла глаза и снова заплакала.

– У тебя есть твоя компания. Шикарная огромная квартира. Друзья-подруги. Не всё так плохо…

– Семьи нет. А мама ведь говорила: рожай сразу… А я её не слушала. Всё куда-то неслась, зарабатывала… – Юля истерично всхлипнула. – ФУНДАМЕНТ готовила. Чтобы у моих гипотетических детей ВСЁ БЫЛО!

Скай держался до последнего, но как-то аккуратно успокаивать женщину, к которой неравнодушен, невозможно. Он придвинулся к Юле и молча накрыл её ледяные пальцы тёплой ладонью, предчувствуя сложный вечер и затяжную истерику обманутой пьяной Снежной Королевы.

Белинская подтянула колени к груди и, сгорбившись, уткнулась в них носом, но руку не отдёрнула. Они просидели в тишине ещё с четверть часа, пока солнце не скрылось за верхушками сосен.

– Ладно… Поехали, – Юля внезапно спокойно поднялась на ноги, и, если бы не хмельные покачивания, понять, что она под градусом, было бы сложно.

Костров сложил плед, закинул в багажник пустую винную бутылку и протянул Белинской её мокрое нижнее бельё. Она неловко зажмурилась и сунула его в сумку с формой для йоги.

– Домой? – Павел выжидающе уставился в затылок зависшей у машины девушки.

Юля обернулась и как-то