– Что-то новенькое, – пробормотала я.
– Что? – спросил Макс.
– Ничего.
От автобусной станции Макс повел меня к метро, где мы сели в трамвай – систему общественного транспорта Сан-Франциско – ведущему вглубь города. По сравнению с картой Нью-Йоркского метро красные, зеленые и желтые линии выглядели совсем просто.
– Выглядит не так уж плохо.
– Город всего семь на семь миль, – ответил Макс, держась за поручень, когда поезд с визгом понесся под землей к моей квартире в районе под названием Дюбус Траянгл. – Достаточно большой, чтобы казаться настоящим городом, но не настолько, чтобы в нем можно было заблудиться.
– Это хорошо, я приехала сюда не для того, чтобы теряться.
– Напротив, – сказал Макс. – Ты здесь, чтобы найти себя.
– Какая мудрая мысль.
Он пожал плечами.
– Зато правдиво.
Я слегка оттолкнула его локтем.
– Консультация уже идет?
– Двадцать четыре на семь. Я всегда буду рядом, когда бы тебе ни понадобилась помощь. Понимаю, как тяжело начинать все сначала. – Макс почесал подбородок. – Или просто продолжать жить, если честно.
Я улыбнулась, почувствовав разливающееся в груди тепло.
– А у тебя был спонсор на пути твоего выздоровления? Надеюсь, ты справился.
Темные глаза Макса немного затуманились, а улыбка погасла.
– И да, и нет.
Поезд со скрипом остановился. Мы снова находились на поверхности земли, и день выдался великолепным.
Мы покинули поезд, и Макс перебросил мою сумку через плечо, словно она не весила ни фунта, в то время как мой переполненный рюкзак, казалось, весил целую тысячу.
– Надеюсь, тут недалеко, – сказала я.
– Повтори адрес, пожалуйста.
Я назвала адрес, и он повел меня на запад по Дюбус-стрит.
– Хороший район. Ты нашла здесь квартиру?
– Мой друг сказал, что это последний дом в викторианском стиле с регулируемой арендной платой во всем Сан-Франциско.
– Твой друг прав, – ответил Макс. – В большинстве районов города фраза «регулируемая арендная плата» вызывает лишь приступ недоверчивого смеха. – Он усмехнулся. – А потом слез.
– Тогда я не скажу тебе стоимость аренды.
– Ну и слава богу.
– Итак, когда не проводишь каждый божий час в роли моего спонсора, чем ты занимаешься? – спросила я.
– Я фельдшер «Скорой помощи» в Калифорнийском университете.
– Правда? Ты не шутил, когда говорил, что круглосуточно спасаешь жизни.
Он небрежно пожал плечами, но его улыбка показала, насколько ему приятно слышать мои слова.
– Что насчет тебя? Есть работа?
– Вроде того, – ответила я. – Заканчиваю курсы массажа…
– И?.. – отреагировал Макс на мое молчание. – Здесь должна быть вторая часть предложения.
– Раньше я танцевала. В прошлой жизни, если ты понимаешь, о чем я.
– Понимаю, – сказал Макс. – Старая жизнь, жизнь наркомана и новая. Жизненный цикл восстановления. И как? Танцы пережили этап наркотической зависимости, чтобы появиться в новой?
– Посмотрим, – проговорила с небольшой улыбкой. – Очень надеюсь.
Макс кивнул.
– Порой это все, что тебе нужно.
Мы шли вдоль ряда домов в викторианском стиле, каждый из которых пристроился к соседнему и был окрашен в свой цвет. Я взглянула на адрес, написанный на руке, затем на трехэтажный дом кремового оттенка, зажатый между бежевым зданием поменьше и домом из состаренного кирпича.
– Вот этот, – указала я на кремовый дом.
– Ты шутишь? – Макс уставился на дом. – Ты собираешься жить здесь? Одна?
– В студии на третьем этаже, – ответила я, поправляя свой рюкзак. – Тут миленько, правда?
– Миленько? – изумился Макс. – Это дом с регулируемой платой?
– Опять эта фраза. Будешь смеяться или плакать?
– Плакать, – процедил он сквозь зубы. – Перед тобой единорог, поедающий четырехлистный клевер и какающий радужными какашками в форме беспроигрышных лотерейных билетов.
Я рассмеялась.
– Ну, это всего на полгода, а потом мне придется вернуть его и найти новое место.
– Отстой, – посочувствовал Макс. – После этого подобия Шангри-Ла ты будешь потрясена тем, как плебеи вроде нас добиваются успеха в Сан-Франциско.
– Ничего сложного. Я просто перееду к тебе.
Он засмеялся.
– Возможно. Но я могу переехать через несколько месяцев. Или раньше.
Меня аж перекосило от его слов.
– Что? Не-е-ет! Не говори так. Ты мне слишком уж сильно нравишься.
– Это не точно, но, вероятно, меня переведут на другую работу в Сиэтле. – Макс улыбнулся с теплотой в глазах. – Ты мне тоже понравилась. Не думаю, что когда-либо заводил друзей быстрее.
– Не люблю тратить время впустую, – я широко улыбнулась. – Хочешь зайти и посмотреть на единорогов?
– Чтобы завидовать еще больше? Как-нибудь в другой раз. Хотя… – Макс достал телефон из заднего кармана джинсов и проверил время. – Черт, мне надо бежать. Смена начинается через двадцать минут. Но я помогу тебе занести вещи.
– Нет, сама справлюсь. – Я сняла сумку с его плеча и поставила ее на тротуар.
– Уверена?
– Дружище, я же несу свой вес.
– Ну ладно. – Макс протянул мне руку. – Рад познакомиться, Дарлин.
Усмехнувшись протянутой руке, я накинулась на него с объятиями. Его руки обвились вокруг меня, и я ощутила, как широкая грудь затряслась от смеха.
– М-м-м, пахнешь автобусом.
– Парфюм «Грейхаунд».
Он отстранился с улыбкой на губах.
– Увидимся в пятницу вечером. Улица Бьюкенен, комната четырнадцать. Ровно в девять часов.
– В пятницу вечером? – Я прикусила губу.
– Разочарована? – спросил Макс, выставив руку вперед, и попятился спиной в сторону остановки. – Поплачь об этом в своем пентхаусе с регулируемой арендной платой.
Я рассмеялась, с ворчанием закинула армейскую сумку на плечо и пошла к дому. Он был действительно прекрасен и в идеальном состоянии. Повернув ключ в замке, я шагнула в крошечный холл.
Я не являлась архитектором, но с уверенностью могла сказать, что этот дом когда-то был самым настоящим домом, а теперь поделен на небольшие квартиры. Заглянув за стену, которую не поставил бы ни один здравомыслящий домовладелец даже в подъезде, я увидела крошечную прачечную с одной стиральной машинкой и сушилкой. На другой стороне коридора находилась дверь с цифрой один. Ее порог украшали комнатное растение в горшке и яркий приветственный коврик.
За ней слабо слышалась испанская музыка и детский смех.
Я втащила свою огромную сумку по лестничному пролету на неудобную площадку: тоже новая конструкция, отделяющая второй этаж. Дверь на этаже значилась под вторым номером и не имела ни приветственного коврика, ни растений, ни какого-либо декора. И никаких звуков по ту сторону.
Поднявшись еще на один этаж, я заметила, что потолок стал ниже, скошенный под углом, а дверь под номером три вела в крошечную студию. Кровать, стол, стул, кухня и ванная комната без единого намека на чье-то присутствие. Мой друг из Нью-Йорка, который и помог мне с этой субарендой, сказал, что владелица – девушка по имени Рэйчел, работающая в «Гринпис» – убрала все из квартиры, кроме простыней, полотенец, кастрюль и сковородок. Но это место казалось идеальным вариантом, да и многого мне не нужно.
Легкая улыбка тронула мои губы, когда захлопнулась дверь. Я направилась к окну, где пришлось чуть пригнуться из-за низкого потолка. От великолепного вида у меня перехватило дыхание. Ряды домов выстроились дальше по