Внезапно Конни запихнула в рот кусок рулета. И мигом выплюнула. Мама пришла в ужас. Все вместе мы наблюдали, как Конни взяла другой, развернула тесто и с счастливым видом стала слизывать варенье из середины.
— Видишь? Конни нравится, — пролепетал я.
Маму это, казалось, не убедило, поэтому я быстро взял кусок и стал издавать звуки, похожие, надеюсь, на аппетитное причмокивание.
Мама вздохнула и просто попросила:
— А можешь хоть раз назвать ее Шарлоттой?
— Но ей нравится имя Коннифетта Бобаретта — правда, Коннифетта Бобаретта? — ответил я, все еще жуя безвкусный ком теста.
Конни хихикнула и протянула ко мне перемазанные вареньем ручки.
— Видишь? — спросил я, умудрившись наконец проглотить свинцовый ком десерта.
Он застрял в горле, и пришлось сделать громадный глоток воды, чтобы протолкнуть его.
Мама отвернулась, и, пока она отмывала Конни, я сгреб с тарелки остатки десерта и сунул в карман толстовки. Так сестренка спасла меня от поедания рулета. Мы ведь с ней в одной лодке, Конни да я. Даже без варенья.
Вдруг сверху донесся громкий БУМ.
Мама посмотрела на потолок:
— Что это такое?
— Наверное, Томтом играет с моими вещами, — предположил я.
— Этот кот — просто пушистый клубок разрушений, — простонала мама. — Иди и разберись со своим животным, Томас.
Мне не нужно было повторять дважды, особенно когда со стола на меня по-прежнему угрожающе смотрела половина рулета. Я побежал наверх.
— Томтом, вылезай, — сердито сказал я, заходя в комнату.
Я огляделся в поисках рыжего кота, готовый приказать ему выметаться, но виновника не нашел.
Зато увидел, что драконьего фрукта нет на столе, где я его оставлял. Он лежал на полу около моей кровати. А еще — он стал больше.
Глава 3
Это птица? Это самолет? Это суперчервяк?
Драконий фрукт все рос и рос. К вечеру он стал в два раза больше.
Я решил не показывать его маме и папе и держать подальше от Томтома, поэтому вытащил из стола один из ящиков, заваленный игрушками. Расчистил место, сдвинув игрушки по бокам, положил туда фрукт и закрыл в столе. Дотронувшись до фрукта, я заляпался липким клеем, похожим на вязкий сок или слизь.
Вспомнив о возможном токсическом заражении, я быстро вытер руки. Забрался в кровать и не отрывал взгляда от ящика, из которого исходило сияние. Правду сказать, я не ожидал, что фрукт станет вести себя подобным образом. Вот бананы и манго, например, никогда такого не делали. Даже с кумкватами и киви все было просто. Но чтобы светиться? Если честно, странновато.
Я твердо намеревался следить за фруктом, но настолько устал от всех этих копаний и сражений с обвивунами в дедушкином саду, что мое ночное бодрствование продлилось примерно три с половиной минуты.
Не знаю, сколько я проспал, прежде чем вдруг открыл глаза. В комнате было темно, только из ящика стола все еще исходило свечение. Вдруг деревянный стол и все ящики как задрожали, как затряслись — может, это меня и разбудило, — а потом резко остановились.
Я откинул одеяло и слез с кровати. Включил лампу в виде ракеты и подполз к ящику. Медленно выдвинул его и заглянул внутрь. Фрукт лежал там, светящийся, но неподвижный. Мне что, привиделось? Я закатил глаза — снова мое сумасшедшее воображение. Проверил, нет ли в комнате гориллы, катающейся на одноколесном велосипеде, — обычного гостя моих снов. Но гориллы не оказалось. Значит, я не сплю.
Я повернулся к фрукту и подскочил от неожиданности, когда тот вдруг затрясся, снова раскачивая ящик, — было ясно видно, что одна его сторона увеличилась в размерах.
Нечто внутри плода пыталось вырваться наружу! Кожура растягивалась, а острые чешуйки топорщились, когда под ними происходило движение. Я вспомнил, как однажды нашел в дедушкином саду червяка. Что за ужасный опарыш извивается в драконьем фрукте, пытаясь проделать себе путь на свободу? Эта штука корчилась, вертелась, рвалась наружу. Я медленно попятился. Меньше всего мне хотелось, чтобы червяк-мутант прыгнул мне на лицо.
Сделав всего шаг назад, я споткнулся о Кинг-Конга и с шумом рухнул на пол. Глаз со все еще грохотавшего ящика я не сводил. Вдруг раздался оглушительный…
ХЛОП!
Что-то пронеслось у меня над головой, словно пробка из бутылки. Кусочки мякоти и маленькие черные семена покрыли пол и обрызгали мне штанину. Секунду я лежал не двигаясь, широко открыв глаза.
Затем я услышал звук, словно кто-то чиркает спичкой. Я оглянулся, ища глазами место на полу, куда червяк — или что это было — приземлился. Но увидел только разбросанные игрушки. Некто снова чиркнул спичкой, и — пшик, она вспыхнула. Кто бы ни издавал звуки, доносились они от моего кресла-мешка. Чиркнуло в третий раз.
Я подполз ближе, вглядываясь в холмик кресла. Наклонился над ним, и один его край тотчас дрогнул. Что-то под тканью зашевелилось, пытаясь высвободиться. Где же Томтом, когда он нужен? Кот столько лет клал мне на ковер множество грустных маленьких зверьков — он бы точно знал, что делать с шипящим червяком-мутантом. Сердце рвалось из груди. Вот бы убежать отсюда далеко-далеко, но, если я перестану следить за этой штукой, она ускользнет, и мне придется идти спать, зная, что она, возможно, где-то рядом, в комнате.
Я схватил со стола кружку и замер, готовый накрыть существо, кем бы оно ни оказалось.
Медленно и очень-очень осторожно я приподнял край кресла-мешка.
Каждая клеточка моего тела была напряжена, выскочи та штука на меня, я умер бы со страху. Я поднимал мешок все выше, миллиметр за миллиметром, пока не увидел на полу его, лежащего, свернувшись клубочком. Бешеный стук сердца стал успокаиваться, я пригляделся к крошечному существу передо мной — точно не червяку-мутанту. Но и четко определить, кто это, я не мог.
Он походил на птичку. Но из спины росли маленькие острые шипы, и тельце покрывала скорее не кожа, а чешуя. Ярко-красный, с острыми крыльями, немного походившими на крылья летучей мыши. И он переливался при свете лампы-ракеты, словно выбирал, какой оттенок красного лучше.
Я стоял, открыв рот, он же поднял голову, посмотрел в одну сторону, в другую и чихнул. Только не слюной или соплями, а яркой маленькой искрой и облачком дыма. Вот тогда у меня заработала голова, и я понял, — твердо, не сомневаясь, — что существо, сидевшее на моем халате с Бэтменом и точившее коготки о голову Робина, переминаясь с лапки на лапку, — самый настоящий дракон!
Глава 4
Это дракон
Окей, ты бы, возможно, только обрадовался, найдя дракона у себя в спальне. Может, это не представляло бы для тебя никаких сложностей,