Молниеносным движением Септимус накрыл паука ладонью. Мохнатый сердито царапался об испачканные в пыли пальцы на удивление сильными лапками, пытаясь вырваться на свободу. Но Септимус держал крепко. Он быстро спустился с лесенки мимо люка, ведущего на золотую крышу Пирамиды, и только дошел до последней ступеньки, как паук укусил его за большой палец.

– Ой! – пискнул мальчик.

Он схватил склянку с пауками, одной рукой открыл крышку и бросил насекомое внутрь, переполошив шестерых старых обитателей банки. В месте укуса тем временем прорезалась пульсирующая боль. Септимус закрутил крышку как можно туже и аккуратно, чтобы не уронить банку (в которой маленькие паучки уже со всех ног удирали от большого мохнатого сородича), сбежал по узкой винтовой каменной лестнице и выскочил из библиотеки в покои Архиволшебника, госпожи Марсии Оверстренд.

Мальчик прошмыгнул мимо пурпурно-золотой двери в спальню Марсии, мимо своей комнаты и спустился по ступенькам к каморке рядом с кабинетом Архиволшебника, служившей для приготовления снадобий. Он поставил на пол банку с пауками и посмотрел на палец. Не самое приятное зрелище: палец побагровел, на коже вздулись странные синие волдыри. И больно к тому же! Здоровой рукой Септимус распахнул лекарский сундук, нашел тюбик с «Паучьим бальзамом» и выдавил на рану все содержимое. Но помогло мало. Кажется, стало только хуже. Септимус уставился на палец, тот раздувался, как маленький воздушный шарик, вот-вот разорвется…

Марсия Оверстренд, учеником которой Септимус был вот уже полтора года, с триумфом вернулась в Башню Волшебников, прогнав оттуда некроманта Дом Дэниела, закончившего свой краткий второй срок в качестве Архиволшебника. Но там ее поджидали пауки. Марсия тщательно вычистила Башню от черной магики и восстановила правильную магику, но не смогла избавиться от пауков. Это очень расстроило Марсию, потому что она знала: пауки – верный знак того, что черная магика до сих пор не ушла из Башни Волшебников.

Сначала после возвращения в Башню Марсия была слишком занята, чтобы заметить дурное, если не считать пауков. Все-таки ей впервые нужно было заботиться о собственном ученике. Ей пришлось иметь дело с семейством Хипов, которые теперь жили во Дворце, а также расселять заново Обычных волшебников. Но когда наступило первое лето Септимуса в Башне Волшебников, Марсия начала краем глаза замечать тьму, ступавшую за ней следом. Поначалу волшебница думала, что это ей кажется: стоило обернуться и приглядеться, как все исчезало. И только когда Альтер Мелла, призрак ее престарелого учителя и Архиволшебника, сказал, что видит нечто, она поняла: ей не мерещится, за ней и в самом деле ходила по пятам черная Тень.

Именно поэтому весь последний год Марсия строила по частям Тенеловку и почти ее закончила. Тенеловка стояла в углу комнаты. Она представляла собой связку блестящих черных прутьев, сделанных из специального амальгама, который приготовил профессор Уизел Ван Клампф. Среди прутьев Тенеловки витал необыкновенный черный дым, и время от времени вспыхивали оранжевые огоньки. Наконец-то Тенеловка была почти готова. Вскоре Марсия сможет войти внутрь, заманив за собой Тень, а потом выйти наружу, оставив Тень внутри. Марсия надеялась, что так она покончит с тьмой в Башне.

Септимус таращился на свой палец, который стал вдвое больше нормального размера и совсем посинел. Вдруг мальчик услышал, как отворилась дверь кабинета Марсии.

– Я ухожу, Септимус, – важно проговорила волшебница. – Нужно забрать вторую часть Тенеловки. Я предупредила старика Уизела, что спущусь сегодня утром. Это почти последний фрагмент, потом останется только взять пробку – и все, прощай, Тень.

– А-а-а… – простонал Септимус.

Марсия подозрительно выглянула из-за двери.

– А что ты делаешь в комнате для приготовления снадобий? – живо отреагировала она, увидев руку Септимуса. – Боже правый, что ты натворил? Опять испытывал огненное заклинание и обжегся? Давай только без подпаленных попугаев, Септимус! От них жутко воняет, да и жалко птичек.

– Э-э-э… это было ошибкой, – пробормотал Септимус. – В смысле, заклинание «Жар-птица». Со всеми бывает. А меня укусили.

Марсия вошла, и позади нее Септимус увидел какой-то черный сгусток: Тень проследовала за волшебницей. Марсия склонилась над пальцем Септимуса, почти закутав мальчика в свой пурпурный плащ. Она была высокая, с длинными темными вьющимися волосами и пронзительно-зелеными глазами – явный признак людей, посвятивших себя магике. У Септимуса тоже были такие зеленые глаза, хотя до встречи с Марсией Оверстренд они не светились. Как и все Архиволшебники, жившие в Башне прежде, Марсия носила на шее Амулет Аку из золота и лазурита, темно-лиловую шелковую тунику с поясом из золота и платины и магический пурпурный плащ.

А еще на ней были туфли из кожи фиолетового питона, которые она очень долго выбирала тем утром из сотни других точно таких же пар туфель. После возвращения в Башню она собрала просто огромную коллекцию. Септимус был, по обыкновению, обут в свои единственные коричневые кожаные сапоги. Мальчику они нравились, и хотя Марсия часто предлагала заказать ему новые – из кожи изумрудного питона под зеленый наряд ученика, он всегда отказывался. Марсия никак этого не понимала.

– Тебя паук укусил! – сказала волшебница, вцепившись в его палец.

– Ай, больно! – завопил Септимус.

– Что-то мне это не нравится, – пробормотала Марсия.

Септимус тоже был не в восторге. Его палец стал совсем фиолетовым, а ладонь – похожей на футбольный мяч, из которого торчали пять сосисок, и он чувствовал резкую боль, идущую от руки к самому сердцу. Мальчика слегка покачивало.

– Ну-ка сядь, – торопливо сказала Марсия, сбросила какие-то бумаги со стула и усадила на него Септимуса.

Потом быстро достала из лекарского сундука маленькую склянку с нацарапанной надписью: «Паучий яд». В склянке была густая зеленая жидкость. Под крышкой сундука, точно причудливый столовый набор в корзине для пикников, было разложено множество жутких медицинских инструментов. Марсия взяла длинную тонкую пипетку и осторожно всосала в нее зеленый яд, стараясь, чтобы ни капли не попало в рот.

Септимус спрятал палец.

– Это же яд! – протестующее воскликнул он.

– Это укус тьмы, – ответила Марсия, заткнув пальцем пипетку с ядом и отставив руку подальше от плаща. – От «Паучьего бальзама» только хуже. Иногда клин клином вышибают. И яд ядом. Доверься мне.

Септимус и вправду ей доверял. По чести сказать, он доверял ей больше, чем кому-либо. Так что он выставил палец и зажмурил глаза. Марсия капнула паучьего яда на укус и пробормотала что-то похожее на заклинание против злых чар. Резкая боль в руке постепенно утихла, в голове прояснилось, и Септимусу перестало казаться, что палец сейчас взорвется.

Спокойно положив все обратно в лекарский сундук, Марсия вернулась к ученику. Он был бледен, что и неудивительно. Волшебница решила, что слишком загоняла его. Ему не повредит выходной денек, все-таки лето. Более того, ей не хотелось, чтобы сюда опять заявилась его мать Сара Хип.

Марсия еще не забыла визит Сары вскоре после того, как Септимус стал избранным учеником. Однажды воскресным утром в ее