«Как странно-то…»
Ну да, теперь я уже не Девочка 15. Но ничего, надо привыкать к новому имени.
Люди тем временем расходились. Мне уважительно кивали, разворачивались и шли заниматься своими делами. Церемония имянаречения завершилась, пора работать – добывать еду или всякие полезные вещи. Жизнь – она ведь не останавливается.
– Молодчина, хорошо держалась, – сказал Шнурок. – А теперь пошли, с руками твоими разберемся.
Хорошо, что при этом никого не было – потому как мужество мне изменило. Когда Шнурок прижег мне ранки, я расплакалась от боли. Раскаленное железо коснулось каждого пореза – а всего их было шесть. Шесть шрамов, доказывающих, что я крепкая и сильная и имею право на звание Охотницы. Другие граждане не могли похвастаться таким же количеством отметин – Строители, к примеру, обходились тремя. А Производители – и вовсе одним. Сколько мы себя помнили, количество шрамов на руке показывало, чем гражданин занимается и насколько полезен.
Оставлять порезы без обработки нельзя, и причин тому две. Во-первых, шрам образуется неправильный, а во-вторых, инфекция может попасть. Много народу погибло после церемонии имянаречения, а все потому, что они плакали и умоляли не прижигать порезы – выдержать прикосновение раскаленного добела железа им оказалось не по силам. Ну и помирали потом от заражения. Так что я рыдала, а у Шнурка даже рука не дрогнула – и правильно.
«Теперь я – Двойка».
Раскаленное железо убивало нервные окончания, слезы текли по щекам, но почетные отметины появлялись одна за другой, свидетельствуя: я сильна и способна выдержать любое испытание. Я не пропаду в туннелях. Я готовилась к этому дню всю жизнь – дубинка и кинжал одинаково легко ложатся мне в руку. Нам приносили пищу, которую кто-то для нас добыл – и я всегда знала: скоро настанет и мой час пойти на охоту и добыть еды для голодной мелкоты.
И вот этот час пришел. Девочка 15 умерла.
Да здравствует Двойка!
В честь имянаречения мои друзья устроили праздник. Они ждали в общем зале. Мы выросли вместе, с другими ребятами наши пути потом разошлись – все-таки характеры разные, да и физические данные тоже. Но мы с Наперстком и Камнем остались друзьями. Я была самой младшей, и, получив имена, приятели вдоволь покуражились, по-прежнему называя меня Девочкой 15 и хвастаясь своими взрослыми прозваниями.
Наперсток чуть-чуть меня старше, но девчонка она некрупная. Ее определили в Строители. Волосы у нее темные, глаза карие и всегда широко распахнутые. И подбородок остренький – мелочь мелочью. Люди, глядя на нее, пожимали плечами: и вот эту вот шмакодявку – уже именем нарекли? Наперсток от таких слов заводилась с пол-оборота.
Пальцы у нее вечно грязные от работы, лицо и одежда тоже перепачканные. Бывало, почешет она щеку, а на коже темная полоска осталась. Но я ее не дразнила – Наперсток очень ранимая. Одна нога у нее чуть короче другой, и она ходит немного прихрамывая – не потому, что поранила, а из-за этого маленького изъяна. Если бы не это, Наперсток могла бы стать прекрасным Производителем.
Кстати, Камня определили как раз в Производители, такой он сильный и красивый. Белая Стена решил, что ему есть что передать по наследству. Спарится с хорошей умной женщиной – и сильное, крепкое потомство обеспечено. Только гражданам с хорошими физическими данными позволено размножаться – надо заботиться о здоровье будущих поколений. Ну и, конечно, старейшины внимательно отслеживали, сколько мелких появляется на свет, – нам не нужны лишние рты.
Наперсток подскочила ко мне и принялась разглядывать шрамы:
– Больно было, да? Очень-очень?
– Угу, – важно ответила я. – В два раза больнее, чем тебе.
И, одарив Камня язвительным взглядом, добавила:
– И в шесть раз больнее, чем тебе.
Друг мой любил пошутить, что у него самая легкая работа во всем анклаве. Может, так оно и было, но мне такое бремя казалось непосильным – следующее поколение должно выжить, и это ответственность Камня. Он ведь не только давал потомство, но и заботился о нем. А там… в общем, по мне, так слишком много смертей. Мелкие мерли один за другим – они все урождались невероятно хрупкими и уязвимыми. В этом году у него мужского пола молокосос родился, и я не знаю, каково Камню – страшно ведь. Я вот свою Производительницу почти не помню – она умерла совсем молодой, даже по нашим понятиям. Ей было восемнадцать, когда в анклав пришло поветрие. Похоже, торговцы из Нассау занесли. Очень много народу в тот год умерло.
Некоторые граждане полагали, что потомство Производителей должно заниматься тем же самым. А Охотники все чаще заговаривали о том, что пополнять их число должен приплод Охотников. Мол, постарел кто-то, стал негодным для вылазок – пусть займется размножением и себе смену растит. А я всю жизнь боролась с такими идеями. Потому что с тех пор, как встала на ноги и пошла, твердо знала: буду Охотницей. И как они, буду уходить в туннели за добычей.
– А я что, виноват, что уродился смазливым? – фыркнул Камень.
– Ну хватит вам, – отмахнулась Наперсток.
Она вытащила завернутый в выцветшую ткань подарок:
– Вот. Это тебе.
Честно говоря, не ожидала. Сверток оказался тяжелым.
– Ты мне новые кинжалы смастерила?
Подружка одарила меня свирепым взглядом:
– А то ты не знала!
Я развернула ткань и примирительно проговорила:
– Слушай, они потрясающие.
Они и впрямь были потрясающие. Только Строители такое умеют. Наперсток специально для меня выливала форму, долгие часы провела над огнем – выковывала, закаляла, полировала и затачивала. Клинки блестели в свете факелов. Я взяла один и покачала в руке – прекрасный баланс. Потом сделала пару движений – ну, так, чтобы показать Наперстку, как мне нравится подаренное ею оружие. Камень отпрыгнул в сторону, как ошпаренный. Он что, думает, я его случайно задену? С него, дурака, станется… Охотница, чтоб вы знали, никого по ошибке ткнуть не может. Она бьет только туда, куда целится.
– Я хотела, чтобы у тебя было самое лучшее оружие.
– И я, – вдруг добавил Камень.
Он не стал заворачивать подарок – великоват для обертки. Конечно, видно сразу, что дубинку изготовила не рука Строителя, но Камень неплохо управлялся с резцом, да и палку для сердцевины подобрал толстую и прочную. Наверное, Наперсток все-таки помогла ему намотать полосы металла сверху и снизу, но причудливые фигурки на деревянной рукояти он вырезал сам, я уверена. А еще он чем-то их подкрасил, и они ярко выделялись на общем фоне. Конечно, резьба и прочие украшения – помеха при чистке оружия, но Камень – он же Производитель, ему, вообще-то,