О чем-то задумавшись, Камень перебирал мои волосы. Да, для таких, как он, это нормально. Производителям не запрещается касаться других. Мне даже странно иногда, как они так легко к этому относятся – то обнимутся, то похлопают друг друга по плечу и все такое. А вот Строителям и Охотникам такие вольности не позволены – чтобы в нехорошем не обвинили.
– Мне пора, – со вздохом сказал Камень.
– Ухаживать за мелкими? Или заделывать их?
В голосе Наперстка послышалась ярость. Мне даже стало ее жаль. Понятно, что у бедняжки есть мечта, и мечта несбыточная. Не то что у меня. У меня все мечты сбылись. Я прямо сейчас готова приступить к работе!
А Камень довольно осклабился – похоже, он понял вопрос буквально.
– Ну, если тебе так интересно…
– Да нет, не особо, – быстро встряла я.
Наперсток поникла:
– На самом деле мне тоже пора. Хороший получился праздник, правда, Двойка?
– Ага. Не считая визита к Хранителю, конечно. – И я широко улыбнулась.
Они встали и пошли к себе, а я растянулась на тюфяке и принялась строить планы на будущее. Я Охотница! Наконец-то я – Охотница!
Когда я увидела Невидимку в первый раз, то не на шутку испугалась. Лицо у него было худое, острое, а темные лохмы падали на глаза – тоже темные, даже черные, как бездонный колодец. А шрамов на нем было несметное количество – видно, он прошел через столько битв, что и представить сложно. Жизнь у нас несладкая, но в глазах у него стояла такая злость, что все понимали – Невидимка повидал кое-что похуже и пострашнее.
В отличие от остальных, он не родился в анклаве. Невидимка вышел из туннелей – уже не мелкий, но еще и не взрослый, полуживой от голода и совершенно дикий. У него не то что номера, как у нас, не было – у него вообще никаких понятий о жизни не было. И тем не менее старшие граждане проголосовали за то, чтобы он остался в анклаве.
– Тот, кто выжил в туннелях без посторонней помощи, очень силен, – сказал Белая Стена. – Он нам еще пригодится.
– Ага, если для начала нас всех не поубивает, – пробормотала Медяшка.
Медяшке двадцать четыре – старше нее только Белая Стена. И они были вместе какое-то время, пусть и недолго. Медяшка единственная осмеливалась ему возражать, хоть и не так чтобы всерьез. Остальные прекрасно понимали, что к чему, и молчали в тряпочку. Я лично видела, как людей обрекали на изгнание за то, что они осмеливались перечить и отказывались повиноваться правилам.
Так что, когда Белая Стена сказал, что чужак остается, мы принялись за дело – парнишка должен понять, что значит быть гражданином анклава. Прошло много времени, прежде чем я его увидела. Невидимку учили правилам и обычаям, и он подолгу сидел с Хранителем слов. Парень отлично умел драться – но и только. Сосуществовать с другими людьми у него не особо получалось. Во всяком случае, наши законы ему пришлись не очень-то по вкусу.
Я в то время еще была мелкой и не видела, как его обламывали. Передо мной другая задача стояла – тренироваться на Охотницу. А поскольку я хотела во что бы то ни стало показать себя с клинком в руке, заниматься приходилось день и ночь. На церемонии имянаречения странного парнишки я не присутствовала. Поскольку Невидимка не знал, сколько ему лет, старейшины выбрали день наугад – ну, когда посчитали возраст подходящим.
Потом я часто его видела, но, конечно, мы ни разу не говорили, еще чего. Мелкие и Охотники вообще не общаются, разве что на занятиях. Те, кого отобрали как будущих воинов и патрульных, тренировались под руководством бывалых Охотников. Моей наставницей стала Шелк, но и другие тоже приложили руку к обучению. А познакомились мы с Невидимкой гораздо позже, уже после того, как я сама получила имя. Он вел занятия по технике боя кинжалом, и Шнурок привел меня на площадку.
– Все, можете идти, – сказал Невидимка, когда мы подошли.
Мелкие разошлись, негромко бурча что-то под нос. Ну да, я прекрасно помню, как болело все тело, когда начались тренировки. А теперь любо-дорого посмотреть, какие крепкие у меня руки и ноги – я этим по праву горжусь. А еще мне очень хотелось испытать себя в настоящей переделке – за пределами хрупких стен анклава.
Шнурок кивнул в мою сторону:
– Вот тебе новый напарник. Шелк сказала, что она лучшая в ее группе.
– Вот как?
По голосу Невидимки не понять было, что он на самом деле думает. Наши взгляды встретились, и я гордо задрала подбородок.
«Врешь, меня не запугаешь».
– Да, – сообщила я. – Десять попаданий из десяти.
Он смерил меня презрительным взглядом:
– Салага.
– А ты бы не спешил с выводами.
– Как тебя зовут-то?
Я на мгновение запнулась – с языка чуть не сорвалось привычное «Девочка 15». Но я нащупала в кармане карту, и прикосновение к ней придало мне уверенности. Карта – мой талисман.
– Двойка.
– Вы тут общайтесь, а мне пора, – сказал Шнурок. – У меня дел по горло.
И он, кстати, не врал. Крепостью телосложения и ростом Шнурок не отличался, охотиться не мог. Поэтому был на побегушках у Белой Стены, выполнял всякие поручения и помогал руководить общиной. Я его ни разу сидящим или там отдыхающим не видела – даже ночью. Он развернулся и скрылся за обломанной металлической перегородкой, я помахала ему вслед.
– Я Невидимка, – сказал мой новый напарник.
– А я знаю. Тебя тут все знают.
– Потому что я чужой.
– Это ты сказал, не я.
Невидимка мотнул головой, и я поняла, что на вопросы о своей прошлой жизни он отвечать не намерен. А мне не хотелось вести себя как все, и я прикусила язык и не стала лезть с расспросами. Не хочет разговаривать – ну и прекрасно. Конечно, всем до ужаса любопытно, что там такого с ним раньше приключилось, но только Белая Стена знал все – а если подумать, то, может, и не все. А я что – пусть Невидимка мне во время вылазки спину прикрывает, и довольно с него. Остальное не важно.
Он сменил тему:
– Шелк каждый день назначает, кому идти на охоту. Завтра она может выбрать нас. Надеюсь, она права, и ты действительно хорошо управляешься с оружием.
– А что случилось с твоим предыдущим напарником?
– Насчет него Шелк оказалась не права.
– Хочешь испытать меня?
Мелкота разошлась, вокруг стало пусто. Он вышел в центр площадки и пожал плечами.
– Ну, показывай, что умеешь.
Хитрый ход. Но не на ту напал – не такая уж я и неопытная. Нападая, не узнаешь манеру боя противника. Я лишь покачала головой и сжала кулак. Он почти улыбнулся – мелькнуло в глазах что-то такое. А