– С ней, – ответил молодой человек и указал на сидевшую поверх кипы муслиновой ткани светловолосую девушку.
Узкокостная, хрупкая, но с огромным животом, она сидела, баюкая свой живот, оберегая его, и смотрела на доктора спокойными серыми глазами. Губы ее были до того бесцветными, что почти и неразличимыми.
– Понятно, – сказал доктор.
Поддернув брюки, он опустился рядом с ней на колени, наклонился, чтобы положить ладонь ей на живот. Пауза. Доктор хмурился, глядя на стену шатра, что-то прикидывая.
– Да… – Он выпрямился, взглянул девушке в лицо и спросил: – Какие промежутки между схватками?
– Никаких, – насмешливым голосом Золушки ответила девушка.
– Идут одна за другой? А когда начались?
– Около… часа назад, верно, Леон? Когда мы готовились к представлению.
Густые черные брови доктора поползли вверх.
– Очень странно, – сказал он, – что они участились так быстро.
– Ну тем не менее, – прозаически ответила девушка.
Доктор, покряхтывая, встал, отряхнул колени:
– Что ж, полагаю, для пущей безопасности вам лучше отправиться в больницу. Где ваша машина?
– У нас нет машины, – ответил молодой человек.
– Нет машины?
Доктор поозирался кругом, словно пытаясь понять, как сюда попала вся их оснастка: громоздкая сцена, груда костюмчиков, винная коробка, из картонных отделений которой торчали головы кукол.
– Нас подвез на грузовике мистер Кенни, – сказал молодой человек. – Председатель комитета по сбору средств.
– Ладно. Тогда пошли со мной, – сказал доктор. – Я отвезу вас. – Похоже, его такая возможность искренне обрадовала. Он спросил: – Да, а куклы? Возьмем их с собой?
– Нет, – ответил молодой человек. – Какое мне дело до кукол? Надо поскорее отвезти ее в больницу.
– Как хотите. – Однако, прежде чем помочь молодому человеку поднять девушку на ноги, доктор огляделся еще раз, словно сожалея о некоей утраченной возможности. И спросил: – Из чего они сделаны?
– Что? – не понял молодой человек. – А, да просто из… всякой всячины. – Он протянул девушке ее сумочку и добавил: – Их Эмили делает.
– Эмили?
– Вот она, Эмили, моя жена. А я – Леон Мередит.
– Рад знакомству, – сказал доктор.
– Они из резиновых мячиков, – сказала Эмили.
Встав на ноги, она оказалась даже более хрупкой, чем выглядела до этого. Эмили повела двоих мужчин к выходу из шатра, грациозно ступая и улыбаясь еще остававшимся там детям. Измятая черная юбка неровно прикрывала ее голени, тонкий белый кардиган с прилипшими к нему черными шерстинками и ниточками и близко не сходился на раздувшемся животе.
– Беру обычный дешевенький резиновый мячик, – говорила она, – прорезаю ножом дырку для шеи. Потом натягиваю на него нейлоновый чулок, пришиваю глаза и нос, рисую рот, делаю волосы из…
Голос девушки пресекся, и доктор окинул ее быстрым взглядом.
– Чем чулки дешевле, тем лучше, – продолжала она. – Они розовые и издали больше походят на кожу.
– Далеко нам идти? – спросил Леон.
– Нет-нет, – ответил доктор. – Моя машина стоит на главной парковке.
– Может, лучше «скорую» вызвать?
– Думаю, она не понадобится, – сказал доктор.
– А вдруг роды начнутся раньше, чем мы доберемся до больницы?
– Вы уж поверьте, если бы я считал это хоть сколько-то вероятным, то повел бы себя иначе. У меня вовсе нет желания принимать роды в моем «понтиаке».
– О господи, только не это, – сказал Леон и скосился на руки доктора, которые выглядели не так чтобы очень чистыми. – Но Эмили говорит, что он может родиться в любую минуту.
– Это верно, – спокойно подтвердила Эмили.
Она шла между ними, без какой-либо помощи поднимаясь по склону к парковке. И поддерживала ребенка на весу, как будто он уже существовал отдельно от нее. С плеча Эмили свисала потертая черная сумочка. В солнечном свете волосы ее, уложенные двумя косами вокруг головы, серебрились, вверх выбивались похожие на маленькие штопоры прядки, словно притянутые магнитом металлические опилки. Кожа Эмили казалась холодной, тонкой и бледной, но глаза оставались спокойными. Похоже, она ничего не боялась. И взгляд доктора встретила твердым взглядом.
– Я его чувствую, – сказала она.
– Он у вас первый?
– Да.
– Ага, но тогда он, понимаете ли, никак не может родиться быстро, – сказал доктор. – Самое раннее – глубокой ночью, а то и утром. У вас же и схватки-то начались не больше часа назад!
– Может, так, а может, и нет, – ответила Эмили и вдруг, тряхнув головой, исподлобья посмотрела на доктора. – Вообще-то боль в спине началась еще в два часа ночи. Возможно, это и были схватки, а я просто не поняла.
Леон тоже смотрел на доктора, который вроде бы на миг заколебался.
– Доктор?..
– Все мои пациенты уверяют меня, что их ребенок вот прямо сейчас родится, – сказал Леону доктор. – И этого никогда не случается.
Они уже дошли до белого щебня парковки. Ее пересекали самые разные люди – одни только что приехали и шли, придерживая свои плащи, которые норовил вздуть ветер, другие уже покидали ярмарку – с шариками, плачущими детьми, плоскими картонными коробками с подрагивавшей помидорной рассадой.
– Тебе не холодно? – спросил Леон. – Хочешь мою куртку?
– Все хорошо, – ответила Эмили, хотя под кардиганом у нее только и было одежды, что жалкая черная футболка, а обутые в тоненькие, как бумага, балетные туфельки ноги были голы.
– Ты же наверняка мерзнешь, – сказал Леон.
– Все в порядке, Леон.
– Это адреналин, – отсутствующе заметил доктор. Он уже остановился наверху склона и, поглаживая бороду, оглядывал парковку. – Что-то не вижу я моей машины.
Леон произнес:
– О боже.
– Да нет, вон она. Не пугайтесь.
Машина была явно семейная – тупорылая, немодная, с привязанной к антенне красной обтрепанной ленточкой для волос и надписью ПОМОЙ ЕЕ, выведенной пальцем по запыленному крылу. Внутри валялись школьные учебники, грязные носки, спортивные шорты. Доктор, опершись коленями о переднее сиденье, колотил по заднему, пока наваленные грудой киножурнальчики не слетели на пол. А затем сказал:
– Ну вот. Садитесь сзади, там вам будет удобнее.
Сам он уселся за руль, включил двигатель, и тот жалобно, монотонно заныл. Эмили с Леоном расположились сзади. Эмили, обнаружив под правой ногой кед, взяла его двумя пальцами и переложила себе на колени.
– Итак, – сказал доктор. – Какая больница?
Эмили и Леон переглянулись.
– Городская? Университетская? Хопкинс?
– Та, что поближе, – сказал Леон.
– Но в какой вы зарегистрированы? Где работает ваш врач?
– Мы нигде не зарегистрированы, – ответила Эмили, – и врача у нас нет.
– Ясно.
– Поезжайте в любую, – сказал Леон. – Главное, чтобы она туда попала.
– Хорошо. – Доктор вывел машину с парковки. Скорости у нее переключались со скрежетом.
Леон сказал:
– Наверное, нам следовало уладить это раньше.
– Вообще-то, да, – согласился доктор. Он затормозил, посмотрел направо, налево и вклинился в поток машин на Фарли-стрит. Они ехали по новому, пока не достроенному толком, не включенному в черту города району: одноэтажные дома, голые, без деревьев, лужайки, еще одна церковь, торговый центр. – Но полагаю, жизнь вы ведете наполовину бродячую.
– Бродячую?
– Привольную. Корней нигде не пускаете, – пояснил доктор.
Он похлопал себя по карманам, нашел пачку «Кэмел». Вытряс из нее сигарету, закурил. Процесс сопровождался такой неуклюжей возней, проклятьями, стараниями подхватить падавшие предметы, что оставалось лишь удивляться, как это другим водителям удалось не столкнуться с ним. Чиркнув наконец спичкой, он затянулся, выдохнул большое облако