Он сел во втором ряду, как ему было предписано.
Стены по обе стороны были украшены фресками, изображающими с натуралистическими деталями сцены Распятия и Воскрешения. У Терри эта красочная поэтизация боли и мучения вызвала легкое подташнивание. Прямо перед ним возвышался гигантский деревянный крест с распятым Иисусом. Голова склонилась набок, терновый венец уже приобрел некоторые черты нимба, в запавших глазах застыло выражение, которое Терри мог определить как жадный, мучительный вопрос, который Спаситель задавал всем входящим в храм Богородицы Бенва. Хотя Терри не был религиозным человеком, он все-таки тоже почувствовал, что задумался над тем, что это за вопрос.
– Bonjour, Monsieur Haye.
Терри повернулся и увидел, что рядом с ним сидит какой-то человек.
– Вы напугали меня, – признался Терри. – Я не слышал, как вы вошли.
– Этого вы и не могли услышать, – сказал человек. – Я уже был здесь, когда вы пришли. – У него был странный, приглушенный голос, какой обычно слышишь в телефонной трубке.
– Вы и есть мосье?..
– Мабюс[1], – подсказал человек.
Терри посмотрел на него повнимательней, но в тусклом, насыщенном плавающими в нем пылинками воздухе человек сливался с тенями, которыми был пропитан собор. Единственное, о чем можно было сказать с уверенностью, что человек этот маленького роста.
– Неужели в самом деле Мабюс? – удивился Терри. – Кажется, Мабюс – персонаж одного известного фильма, не так ли?
– Не могу вам сказать, – ответил человек, – поскольку очень редко хожу в кино. – Он достал веер и, раскрыв его, начал помахивать им возле подбородка.
Терри почувствовал желание рассмеяться ему в лицо. – Вы не тот человек, с которым я вел переговоры по телефону, – сказал он. – Того звали мосье Мильо.
– Мильо указывает рукой на то, что хочет заполучить, – объяснил Мабюс, – и моя рука хватает этот предмет и держит крепко. – Эта напыщенная фраза показалась в контексте данной ситуации довольно уместной – и даже точной.
Терри слегка подвинулся, и веер Мабюса словно повторил его движение.
– Зачем вам этот веер? – спросил Терри с раздражением, пытаясь рассмотреть затененное лицо собеседника. – Здесь, вроде, не жарко.
Мосье Мабюс изобразил подобие улыбки, все еще не выходя из тени. – Он мой всегдашний спутник, – объяснил Мабюс, доверительно наклоняясь вперед, ближе к Терри. – Вы принесли эту штуку? – Теперь Терри разглядел, что веер сделан из металла, густо покрыт гравировкой и выглядел весьма тяжелым – все это весьма странно, принимая во внимание функциональное назначение веера.
– А вы принесли десять миллионов долларов? – в свою очередь спросил Терри.
– Бриллиантами, – ответил Мабюс. – Как вы и требовали.
– Дайте взглянуть.
Мабюс продолжал невозмутимо обмахиваться веером. – А вы покажите мне, что я приобрету в обмен на них, мосье Хэй.
Терри приподнял стальной чемоданчик, по-прежнему прикованный к запястью. И в тот же самый момент Мабюс привстал и положил на подставку для молитвенника объемистый дипломат.
Терри поставил свой чемоданчик рядом с дипломатом, набрал цифровой шифр на замке, в то время, как Мабюс возился со своими замками. Оба подняли крышки одновременно. Внутри дипломата мосье Мабюса были пластиковые мешочки голубовато-белых бриллиантов, все размером от одного до трех каратов, – как и просил Терри. Ну а то, что находилось в чемоданчике Терри, было совсем из другой оперы.
Мосье Мабюс шумно втянул в себя воздух при виде этого.
– La Porte a la Nuit, – прошептал он.
Терри слегка приподнял свой чемоданчик. Внутри он был выстлан темно-синим бархатом. То, что покоилось посередке, можно было назвать кинжалом, но он был не похож ни на какой другой кинжал в мире. Его сверкающее лезвие, длиной почти в фут, было вырезано из куска нефрита, эфес – из золота и полированной слоновой кости, рукоятка – из черного дерева, с выгравированными на ней какими-то таинственными руническими знаками. В головку рукоятки был вделан неограненный рубин кроваво-красного цвета. Как уже сказал мосье Мабюс, кинжал этот имел собственное имя – Преддверие Ночи.
Терри взял наугад один из бриллиантов, вставил в глаз лупу ювелира, достал из кармана фонарик. В свете узкого луча, даваемого фонариком, он внимательно рассмотрел камень. Положив его на место, он взял второй и изучил его таким же способом. Закончив с этим, он сказал: «Если именно La Porte a la Nuit нужен мосье Мильо, то сделку можно считать завершенной». Он захлопнул свой чемоданчик.
– Минуточку, – остановил его Мабюс. – Мильо дал мне строгие инструкции. Прежде всего, я должен удостовериться, что это действительно La Porte a la Nuit. Пожалуйста, откройте свой чемоданчик.
Где-то в церкви начали петь Agnus Dei. Латинские слова молитвы падали на них откуда-то сверху, подобно старинному дождю.
– Какое вам нужно доказательство? – запротестовал Терри. – Я говорю вам, что это действительно Преддверие Ночи.
– Откройте чемоданчик, мосье Хэй.
– Зачем? Я не думаю, что...
– Мосье Хэй, в то время, как вы здесь со мной разговариваете, ваш брат Крис находится в Нью-Йорке под нашим наблюдением.
– Крис? Какое отношение он имеет ко всему этому?
– А вот такое, мосье Хэй. Если вы попытаетесь обмануть нас каким-либо образом, мы убьем вашего брата. Считайте это напоминанием, а не предупреждением. Правила должны строго соблюдаться.
Терри увидел, что Мабюс отставил в сторону свой дипломат и достал, к величайшему изумлению Терри, похожий кинжал, только меньшего размера. Еще один предмет из набора, известного как «Лес Мечей».
– Значит, это правда, – сказал Терри. – У Мильо есть остальные предметы из набора. Из Леса Мечей.
– Поосторожнее, пожалуйста, – предостерег его Мабюс. – Les murs ont des oreilles[2]. – Этим он хотел сказать: Кто может быть уверен, что его не подслушивают? – Лес Мечей представляет из себя троицу, – прошептал он. – Нож, кинжал и меч: Отец, Сын и Дух Святой. Один предмет без других бесполезен. Но об этом, конечно, вам уже известно.
Терри не обратил внимания на богохульственный, насмешливый намек, заключающийся в словах Мабюса. – У вас есть нож. Значит ли это, что у месье Мильо имеется и третий предмет, то есть меч? – Каков бы ни был ответ, подумал он, теперь я знаю то, ради чего пришел сюда.
Не нравился Терри этот человек. Несмотря на большие деньги, которые ему сулила эта сделка, он уже раскаивался, что затеял ее. Вспомнилось высказывание Виктора Гюго: «Некоторые люди соблюдают законы чести, как мы наблюдаем за звездами, – сохраняя между собой и наблюдаемым объектом большое расстояние».
– Что у Мильо есть и чего у него нет, – отпарировал Мабюс, – то не ваша забота. – Он поднес свой нож к Терриному кинжалу. – Ценность каждого из этих трех предметов, взятых отдельно, имеет лишь денежное выражение, – продолжал он. – Но вместе... Они ведь были сделаны так, что дополняют друг друга и создают единое целое: Лес Мечей,