Тут до нее дошло – иллюзии разбились, как тарелка, грохнувшаяся об пол. Автор все глядел на нее выжидающе, а ей вдруг припомнилось, как Джек признался, что у него появилась подружка. Огонечек гордости в глазах, который он не в силах был скрыть, азарт, едва сдерживаемый заботой – искренней, хотя и запоздалой – как бы не причинить ей боли.

Она старалась – только ради сына – не заводиться. Оставаться дружелюбной. Уступчивой. Она наблюдала, как муж уходит и с собой забирает только то, что ему нужно, а все остальное – пусть остается. Словно ребенок, в жаркий день сующий в руки матери недоеденный стаканчик с мороженым.

Подлец, внезапно подумала она, и по телу прошла резкая судорога ненависти. Она взглянула прямо на Автора, глаза в глаза:

– Заманчивое предложение, но боюсь, за свою жизнь я успела позаботиться о достаточном количестве маленьких мальчиков.

Вечер окончился, Автор был посажен в такси. Кэролайн заперла главный вход в магазин, объехала вокруг – до задней двери – и затолкала в багажник своей большой семейной машины кучу пустых картонных коробок.

Добравшись до дому, она кое-как затащила коробки внутрь и застыла посреди гостиной, глядя на книжные полки. Она вспоминала день, когда Джек ушел. Он упаковал горные лыжи и клюшки для гольфа, и еще кастрюльку с толстым дном, которую купил, чтобы готовить ей ризотто. Он тогда вышел из дома, даже не взглянув на книжные полки. Она пошла вслед за ним, у крыльца стоял взятый напрокат фургон – когда это он научился брать напрокат фургоны, это занятие всегда сваливалось на нее? И тут она спросила, когда он заберет книги.

– Моя новая квартирка слишком мала. – Он, словно извиняясь, пожал плечами – раньше этот жест казался ей очаровательным. Потом сел в фургон и уехал.

Теперь Кэролайн стояла в гостиной и смотрела на книжные полки, а вокруг валялись пустые коробки. Она выдернула со средней полки четыре тома в одинаковых обложках – историю Гражданской войны. Отличная получилась дыра.

Через час Кэролайн закрыла четвертую коробку и выпрямилась. Спину ломило, плечи болели. Почти одиннадцать. Она прошла через кухню и вышла на заднее крыльцо. Середина октября, воздух уже прохладный, пахнет печным дымом и дождем, который скоро начнется. Кэролайн замерзла, надо бы вернуться в дом – там тепло. Или, по крайней мере, взять свитер, он прямо тут, на спинке кухонного стула. Но с соседского двора послышались тихие голоса, приглушенный смех.

Она помедлила, прислушиваясь. Все вокруг хорошо знают друг дружку, но недавно кто-то повадился залезать в чужие дома, так что теперь нужно повнимательнее приглядывать за соседскими участками. Она вслушивалась в голоса, пытаясь по ритму – слов не разобрать – догадаться, кто это. Ага, соседский сын-подросток с подружкой. Кэролайн было окликнула их, чтобы не напугать неожиданным появлением, но тут поняла, что и смех уже совсем другой, и голоса стали низкие, хрипловатые. Подростковые забавы сменялись взрослыми делами. Томный шепот становился все настойчивей, с тихим урчанием разъехалась «молния». Кэролайн замерла, прислонившись к дверному косяку.

Она дружит с его матерью. Парень всего на пару лет моложе Брэда. Кэролайн видела этого мальца сразу после роддома. Шум поднять, что ли, пусть прекратят. Или матери позвонить. Но она не двинулась с места. Что-то внутри ее удержало. О да, ей хотелось вслушиваться в долетающие до нее звуки этого соблазнительного ритма – один уговаривает, другая отвечает. Она их знает, эти звуки, ей их ужасно не хватает – вот так же, глубоко-глубоко внутри ей не хватает мужа и привычной жизни. Она услышала тихий стон, легчайший вздох.

В первый раз это случилось у них с Джеком в молодежном хостеле в Греции, двадцать пять лет назад. Она еще ни с кем до того не была, но ей не хотелось ему говорить: вдруг такой красавчик променяет ее на другую? По Европе шастает миллион девчонок с рюкзаками. Ее потянуло к нему с первой секунды – как только она его заметила. Все было совершенно ясно, не ошибешься. Она только что вошла в незаметный придел в церкви и вот так же остолбенела, когда увидала мозаичный потолок – сияние голубого и золотого, вселенная, созданная из стекла. Раньше она ничего такого не видела, от благоговения у нее дух перехватило. Почему воспоминания, как сувениры, нельзя унести с собой? А потом появился Джек – вошел, когда она уже собралась уходить, – голубые глаза и золотистые кудри. Ну вот, это ты, поняла она.

Джек пробрался в ее комнату в хостеле, когда остальные девчонки уже спали, прилег рядом, на узкую нижнюю койку, на согретый ожиданием матрас. У нее не было сна ни в одном глазу, так страстно ей хотелось усыпить соседок по комнате. Он легонько касался ее тела на скрипучей кровати, дотронулся теплыми пальцами до лба, у корней волос, погладил руки, которые она – она ли? – томно закинула за голову, пока он осторожно снимал с нее майку. Его руки проверили изгибы грудей, прошлись по ребрам, спустились к бедрам и замерли где-то пониже спины. Прижимаясь к нему, она подумала: «Зачем делать такие потолки из цветной мозаики в крошечных закутках, куда почти никто не заходит?»

У него снова было то же выражение лица, когда несколько месяцев тому назад он объявил, что уходит к другой женщине. Полное желания.

– Я люблю тебя, – сказал он тогда. – Но Алли – она еще молода и способна влюбиться. И я тоже хочу быть влюбленным.

После той ночи в хостеле Кэролайн и Джек путешествовали вместе, бродили куда глаза глядят по жарким улицам Афин, гуляли вдоль пляжей в сонных рыбацких деревушках.

– Поехали со мной, – предложил он, когда они вечером лежали на песке. Вдалеке виднелась кучка домов, гордо называющая себя городком. Он только что поступил в аспирантуру по экономике в Сиэтле, а Кэролайн настолько потеряла голову от любви, что готова была поверить в романтику вечно дождливого Сиэтла. Ей не хотелось возвращаться домой в Новую Англию, к семье, которая будет считать ее прежней. Она уже переросла саму себя, словно поезд, который обогнал машины на шоссе, стремясь к горам и долинам, ее семье неведомым и незнакомым. Сиэтл был для них отмытой дождем чистой доской – на ней можно было писать жизнь заново. И Кэролайн поехала с Джеком.

«С тобой я стала взрослой», – чуть не сказала она, когда он уходил, двадцать пять лет спустя. И ты тоже взрослый. Но, взглянув на него, она поняла, что это ничего не изменит. Возможно, в том-то все и дело.

Кэролайн стояла на заднем крыльце. Голоса уже затихли, слились с шуршанием листвы и