— Ну,— сказал папа,— теперь гляди на проповедника и говори, когда дергать.
Мисс Сузи Тинг и Губерт Уилли стали перед проповедником Хаушо. Губерт был красный, как свекла, а лицо мисс Сузи я не мог разглядеть, потому что она уткнулась носом в свой большой букет. Проповедник Хаушо протянул руку и взял со стола ту самую черную книжку, о которой он нам говорил,
— Дергай, па! — шепотом, так, чтобы другие не слышали, — сказал я.— Началось!
Мы потянули за тяжелую веревку и кое-как раскачали ее. Папа объяснил мне, что надо изо всех сил тянуть веревку вниз, а потом сразу отпускать, и она сама уйдет кверху. После пяти-шести таких рывков язык ударил в колокол, и веревка заходила у нас вверх и вниз, как и требовалось.
Колокол звонил протяжно, и звон этот показался мне немного странным, но, взглянув на своего старика и увидев, какое у него довольное лицо, я решил, что так и надо. Потом обернулся и вдруг вижу: проповедник Хаушо подозвал к себе причетника и что-то шепчет ему. Многие из прихожан вертелись на месте и так на нас смотрели, будто мы делали что-то не то. Причетник кинулся по проходу к нам и, подбежав к папе, шепнул ему что-то на ухо.
Мой старик покачал головой и продолжал звонить, как мы и звонили с самого начала. Причетник убежал назад к проповеднику, перед которым стояли мисс Сузи и Губерт. Проповедник Хаушо уже перестал читать по маленькой черной книжке и, как только причетник шепнул ему что-то, положил книжку на стол и бегом кинулся к нам.
— Мистер Страуп! громко сказал он.— Перестаньте бухать!
— Что вы там чепуху городите? — ответил ему папа. Мы по-прежнему дергали за веревку, и после каждого рывка она уходила в дыру в потолке.— Мне сказано было звонить, я звоню. Чего вам еще надо?
— Чего мне надо? — повторил проповедник Хаушо, запуская палец за воротничок и поводя шеей.— Вы разве не слышите, что у вас получается? Дин... дон... дин... дон...— Теперь уже все, кто был в церкви, повернулись лицом к притвору, и многие делали нам какие-то знаки руками.— Так только часы отбивают или звонят на похоронах. Прекратите немедленно!
— Что вы от меня хотите? — спросил его мой старик.— У нас в школе только так и звонили. И никто не говорил, что это похоронный звон.
— Мистер Страуп! Да разве можно сравнивать школьный колокол с нашим? — сказал проповедник Хаушо.— Величина-то разная! В школьный колокол, как ни звони, все равно. Перестаньте сию же минуту. Все чуть не плачут от вашего звона. Разве такое настроение должно быть на свадьбе?
— Так как же прикажете мне звонить? спросил папа.
— С перезвоном!
— С перезвоном? — сказал мой старик. — Это еще что такое?
Проповедник Хаушо повернулся и быстро оглядел всех, кто был в церкви. Мисс Сузи и Губерт все еще стояли у кафедры, дожидаясь, когда он вернется и доведет церемонию до конца, но вид у них обоих был такой, что, казалось, мисс Сузи того и гляди грохнется в обморок, а Губерт разобьет цветное стекло и выскочит в окно на улицу. — Неужели вы никогда так не звонили?— Спросил проповедник Хаушо.
— Мало того что не звонил,— ответил папа, я даже никогда не слышал о таком звоне.
— Вот как надо: динь-дир-линь, ДИНЬ-ДИР-ЛИНЬ, — сказал проповедник.
— Динь-дир-линь? — переспросил папа, по-прежнему дергая веревку.— Первый раз этакое слышу.
— Хорошо, мистер Страуп, только перестаньте бухать. Говорю вам, надо с перезвоном! — сказал проповедник Хаушо.— Смотрите, многие уже плачут!
— Не могу же я переучиваться на ходу,— ответил ему папа.— Тут нужна практика. Как звоню, так и буду звонить. А в следующий раз попробую по-вашему.
Проповедник Хаушо протянул руку к веревке, но как раз в эту минуту брат мисс Сузи Тинг, Джул, кинулся на Губерта Уилли и вытолкал его через боковую дверь на кладбище, крича, что это Губерт велел так звонить, это все его штучки. За ними еще никто не успел выскочить, а Джул уже насел на Губерта, и они принялись дубасить друг друга, прыгая между могилами и памятниками. У Губерта пошла кровь носом, а Джул располосовал себе брюки о железную дощечку на могильной ограде с надписью: «Вход запрещен».
Мой старик велел мне звонить, а сам пошел посмотреть на драку. Проповедник Хаушо тоже выбежал из церкви вместе со всеми. Я продолжал дергать веревку и теперь уже ясно слышал, что получается точь-в-точь, как у дядюшки Джефа Флетчера на похоронах: дин... дон... дин… дон... Джул и Губерт порядком друг друга исколошматили, но их никто не останавливал: пусть, мол, сами между собой решают, а устанут — разойдутся. Я дергал веревку, как мне велел мой старик, и про себя удивлялся: неужели один и тот же колокол может вызванивать и динь-дир-линь и дин... дон...? И вдруг проповедник Хаушо подлетел ко мне и вырвал веревку у меня из рук. Язык ударил в колокол раз-другой и остановился.
— Хватит, Вильям! — сказал проповедник и, рванув меня за шиворот, спустил вниз по ступенькам.
В эту минуту из-за угла церкви выбежал мой старик. Он как услышал, что колокол замолчал, так и замер на месте.
— Ты почему же не звонишь, сынок? — спросил он.
— Проповедник не велел,— ответил я.— Он меня выгнал.
— Ах, выгнал? — переспросил мой старик, немедленно придя в ярость,
Проповедник Хаушо вышел из церкви и остановился па верхней ступеньке. Вид у него был совершенно замученный,
— Слушайте-ка вы, проповедник! — начал папа.— Если уж я согласился звонить в колокол, так тут хоть тресни, а звон будет. И сейчас я иду в церковь и обещанную работу выполню до конца. Не моя вина, если вам не нравится, как я звоню.
— Э-э, нет! — сказал проповедник Хаушо, загораживая собой дверь.— Вы и так мне всю свадьбу расстроили; и безобразная драка на кладбище — это тоже из-за вас. Вы так звонили, что Тинги и Уилли вспомнили все свои старые счеты. Я вам даже до веревки дотронуться не дам!
— Кто же знал, что Вам требуется не дин... дон..., а динь-дир-линь?
— Соображать надо! — сказал проповедник Хаушо, отталкивая моего старика от двери.— Да вообще, кто не понимает разницы между буханьем и перезвоном, того и подпускать нельзя к церковному колоколу.
Гости, которые пришли на свадьбу, тоже начали обвинять моего старика, что он снова распалил вражду между Уилли и Тингами. Мисс Сузи, уже давно обливавшаяся слезами на хорах, кинулась домой, по-прежнему с