Шло время, у Кларка прибавилось уверенности в себе, даже авторитарности. Она уже не узнавала милого мальчика, писавшего ей стихи. Тренировки изменили его, он накачался и закоснел. Да и в постели пугливый и застенчивый юноша с нежным девичьим телом теперь вел себя грубо и эгоистично. Она начала его бояться. Но когда Кларк закончил обучение и успешно сдал выпускной экзамен, уже родился Лиам, да и София была на подходе.
April caught in the icy storm,April soft, so sleepy warm…Эйприл крутят дождь со снегом,Эйприл млеет в сонной неге…А еще несколько лет спустя Эйприл-душка, Эйприлтайна, случайно открыв книгу, валявшуюся дома у сестры, так и застыла с открытым ртом, словно выброшенная на сушу рыба. Его стихотворение, его прекрасное стихотворение, написанное лично для нее, оказалось сочинением Fall for April забытого английского поэта – Кларк проходил его в школе, прилежно переписал, вручил ей на первом свидании, и она, сложив вчетверо этот листок, до сих пор как дура носила его в бумажнике. Эйприл вернулась с детьми домой и всю ночь прорыдала от ярости и горя, оттого что образ из прошлого теперь окончательно померк в ее глазах и оскорблена была память о том Кларке, с неловкостью подростка держащем в руке вырванную страничку из тетради.
April, I fall for you.Эйприл, я в тебя влюблен.* * *Кларк приподнял сетчатую крышку аквариума, наклонил тарелку, лягушка упала, попрыгала на мхах и тут же нырнула в кокосовую скорлупу, свой пруд.
– Надо покормить Бетти, папа. Она, наверное, проголодалась.
– Дай ей передохнуть, милая, лучше тоже пойди прими ванну, поплещись, как Бетти.
София не ответила. Она слышала, как закрылась дверь внизу, стихли шаги мамы и Лиама, хлопнули дверцы и машина тронулась с места. Кларк включил воду, проверил, не горячо ли, бросил в ванну несколько кристалликов ароматической соли и снял ботинки. София медлила. Он нахмурился:
– Пошевеливайся, Софи, ну, давай поживей, нечего копаться, тут тебе не Париж…
Раздался звонок в дверь, и отец умолк на полуслове. Снова звонок, распахнулась входная дверь, Кларк чертыхнулся.
– Мистер Клефман? Миссис Клефман? Агент Чепмен, ФБР, – послышался женский голос.
– Ладно, Софи, я пошел вниз. Залезай в пену и выключи воду, когда ванна наполовину заполнится, ладно?
Кларк вышел, и до Софии донесся с первого этажа разговор отца с каким-то мужчиной на повышенных тонах, тот что-то твердо ему возражал, потом к ним присоединился еще кто-то. Они так и препирались внизу, когда в ванную постучали.
– Можно войти?
– Да, – ответила девочка.
Вошла женщина, улыбнулась, она чернокожая, коротко стриженные волосы зачесаны назад, как у мамы, думает София, и вид у нее уже не такой измученный. Офицер ФБР опустилась на колени, ласково и профессионально погладила ее по щеке: нейронауки доказали, что физический контакт является главным средством воздействия на ребенка, чтобы он перестал бояться и успокоился.
Затем она протянула ей полотенце:
– Привет, София, меня зовут Хизер. Офицер Хизер Чепмен. Быстро вытирайся, одевайся, а я тебя подожду снаружи, ладно? Не знаешь, куда ушла твоя мама?
– Они с Лиамом поехали за покупками.
Женщина вышла из ванной, достала мобильник:
– София Клефман со мной. Выясните, где находится Эйприл Клефман, наверняка поехала в ближайший “Мэйсис”, черный “шевроле-тракс”, номер у вас есть. С ней ее сын Лиам.
Девочка оделась, женщина ждала ее за дверью и протянула ей руку. Внизу крики стихли, отца уже там не было.
– Пошли, София, мы заедем за мамой и твоим братом и все вместе прокатимся на машине.
– Мы потом вернемся домой? Мне надо покормить Бетти.
– Бетти?
– Это моя лягушка. Мы думали, она умерла, а оказалось, она просто высохла. Как аксолотли.
Хизер, уже вынув было телефон, убрала его обратно.
– За лягушку не беспокойся. Мы о ней тоже позаботимся. Все будет хорошо. Зови меня Хизер. Ладно, София?
– Ладно.
Джоанна
Пятница, 25 июня 2021 года.
Филадельфия
– Джоанна, – заявляет Шон Прайор, – у вас мозг что готический собор.
Джоанна Вассерман выдерживает его взгляд, умело скрывая свое потрясение. Да ладно! Собор? Готический? Пламенеющая готика, если уж на то пошло, думает адвокатесса. А почему тогда не Тадж-Махал, пирамиды там или “Цезарь-Палас” в Лас-Вегасе? Опешив на мгновение, она быстро парирует:
– Лучше уж так, чем мужские мозги.
– То есть?
– Симона де Бовуар. Отец все время говорил ей, что у нее мужские мозги.
Гендиректор “Вальдео” хихикает с понимающим видом, как будто он был закадычным другом Симоны, ее отца и их собаки. Джоанна смеется про себя. В лучшем случае у Прайора есть весьма отдаленное представление о том, кто такая эта чертова Симона, но босс фармацевтического гиганта с капиталом тридцать миллиардов долларов не может проколоться. Готический собор… Уши вянут.
Джоанна приехала в главный офис “Вальдео” в Филадельфии с молодым адвокатом из их конторы – он тоже ведет дела, а главное, таскает за ней папки. Семь лет эта фармацевтическая компания является клиентом адвокатской фирмы “Дентон & Ловелл” в том, что касается уплаты налогов и дел о поглощениях, Джоанна с ними работает три месяца и два из них общается лично с Прайором. Уже на первой встрече Прайор спросил со свойственным ему тягучим техасским выговором, который он явно культивирует, и широкой плотоядной улыбкой суперхищника:
– Скажите, мэтр, вы знаете, почему из всех обалдуев в “Дентон & Ловелл” я выбрал именно вас?
– Дайте-ка угадаю, мистер Прайор. Потому что я была лучшей в своем выпуске в Стэнфорде, скорее всего потому, что я молодая женщина, и наверняка потому, что чернокожая. А также потому, что я выигрываю все процессы против белых стариков, с которыми вы учились в Гарварде.
Прайор расхохотался:
– Да, мэтр, и еще потому, что вы единственная осмеливаетесь так мне отвечать.
– Я, мистер Прайор, взяла ваше дело только потому, что вы способны меня вынести.
Но Прайор никогда не допустит, чтобы последнее слово осталось за собеседником:
– Не забывайте все же, что я окончил еще Университет Карнеги – Меллона.
Ничья. После этой пикировки Джоанна Вассерман и Шон Прайор делают вид, что они лучшие друзья на свете. Что говорят на равных. Для Прайора это типа дело чести, так он вносит свою лепту в дело преодоления социального и расового неравенства – без перебора, разумеется. Наследник-мультимиллионер гордится и даже упивается сознанием того, что без всякого пренебрежения беседует с крутой негритосочкой из Хьюстона, получившей стипендию в рамках программы affirmative action[8], дочерью электрика и портнихи, – он навел справки.
Несмотря на разделяющую их