Теперь Давыдов почти не жалел об оставленной на плите картошке. До сих пор он не мог равнодушно вспомнить о ней — рот наполнялся слюной. Беспокоился только, чтобы газ вовремя выключили.
Давыдов вернулся к рабочему столу и вновь начал просматривать бумаги. На улице стало темнеть. Но он и не думал об отдыхе. Зря, что ли, его сюда тащили? Отдыхать не придется ни ему, ни его коллегам.
Словно чтобы подтвердить эту мысль, в дверь поскреблись.
— Войдите, — пригласил Николай.
Дверь приоткрылась, и в комнату проскользнула та самая девушка, которая заманивала его в ловушку. Галина Изюмская, как представил ее профессор Савченко. Технолог. Технолог каких процессов, хотелось бы знать?
— Ну что, освоился? — без предисловий спросила девушка.
— Да как бы тебе сказать… Наверное, еще нет. Но бумаги я посмотрел… С вычислениями разберусь быстро. Месяц-другой — и вы можете на меня рассчитывать.
— Отлично, отлично, — кивнула Галина. Впрочем, особой радости в ее голосе не чувствовалось. Воцарилось неловкое молчание.
— У тебя какой-то вопрос? — поинтересовался Николай через некоторое время.
— Какой ты все же зануда, — отметила девушка. — Нет чтобы спросить у меня о том, что на самом деле важно… Нет, мы не покажем своей неосведомленности… Все ходишь вокруг да около. Ты хоть понимаешь, в какую игру играешь?
— Не совсем.
— А надо бы. Думаешь, все рады твоему возвращению?
— Ну, Серж Черкашин, наверное, не рад. Кстати, почему? Что мы с ним не поделили?
— Давыдов расходился с ним во взглядах, — сделав ударение на фамилии, ответила Галина. — И вообще, в их отношениях прослеживалась глубокая антипатия. Подсознательная. Знаешь, бывает: увидишь человека, и хочется в него плюнуть. Вот так Давыдов относился к Сержу. И у Черкашина, как ни странно, по отношению к тебе с первого же взгляда возникла неприязнь.
— А остальные? Они не слишком любили Давыдова? Или, напротив, любили так, что я кажусь им самозванцем?
— Я просто в восторге, — с вызовом заявила Галина. — Потому что для меня важна линия поведения человека. Его позиция. Уверена, что ты займешь правильную позицию. А вот Семен не так прост, как кажется. И Дорошев твой…
— Может быть, — пожал плечами Николай.
Про себя он отметил, что у Изюмской довольно эгоистичный взгляд на вещи. Что же ей, совсем не жаль прежнего Давыдова? Наверное, жаль, если она подчеркивала тот факт, что он — не их Давыдов. Но, с другой стороны, что изменилось с тех пор, как здешнего Николая заменил он? И кому на пользу эти изменения?
— Ну давай… Счастливо. — Галина быстро провела двумя пальцами по щеке Давыдова. Просто дружеский жест? Или что-то большее? — На меня ты можешь положиться. Всегда и везде. А вот Вике не доверяй. И ни в коем случае не рассказывай ей ничего о себе. О том, что ты — перемещенный. Она может поднять вой, и ее не остановишь. Прикинься лучше больным. Я понимаю, любовь и все такое, но нашего Давыдова она просто использовала.
— Ладно. Я никому не скажу. Лишь бы ваши не проговорились.
— Наши не проговорятся. Каждый из нас чересчур заинтересован в этом деле и не будет болтать лишнего.
Давыдов подумал, что, наверное, он не дальновиден в выборе друзей. Вот сейчас он поверил Галине. А как знать — не держит ли она камень за пазухой?
— Вот скажи мне, Вика — это кто? Кажется, ее не представляли? Ну да, точно, иначе бы она знала, что я — перемещенный.
— Если ты и Вику не знаешь — напрасно мы все это затеяли, — пробормотала Галина. — Вика Орехова, ты же с ней в школе учился!
— Учился, — кивнул Николай. — Даже встречались мы немного… Недолго… Если это можно назвать «встречались»… Что было — то прошло.
— Здесь — не прошло, — вздохнула Галина. — Но было бы хорошо, если бы прошло.
Галина еще не успела выйти, как в дверях кабинета появилась броско и дорого одетая молодая женщина. Светлые волосы, стрижка каре, умелый макияж. Девушки едва не столкнулись. Но ни слова не сказали друг другу. Обменялись гневными взглядами и разошлись.
— Почему, хотела бы я знать, ты мне до сих пор не позвонил? — прямо с ходу спросила девушка.
Ноздри ее широко раздувались — не иначе от возмущения. Николай даже начал опасаться, что девушка подбежит и даст ему оплеуху, но вместо этого она упала в кресло с другой стороны стола и вытянула красивые длинные ноги, словно намеренно демонстрируя их.
— А почему я должен вам звонить? — автоматически ответил Давыдов, и ту же понял, что дал маху. Кем бы ни была девушка, выдавать себя не стоило. Впрочем, пусть и с трудом, но Николай узнал Вику Орехову. В своем мире он не видел ее уже несколько лет. Похорошела ли она по сравнению с прежними временами? Вряд ли… Но лоска, конечно, прибавилось.
— Вот как мы заговорили? — прищурив глаза, заметила Вика. — На «вы» и шепотом… И что же такого произошло?
— Ничего. Я попал в аварию, — солгал Николай.
— Знаю, — отрезала Вика. — И где тебя носило три дня?
— Заплутал в лесу. Почти ничего не помню. Голова болит. Наверное, сотрясение мозга.
— Что же ты, и номера моего не помнишь? А в записной книжке его нет? — уже издевательски спросила девушка.
— Книжки сгорели.
Вика фыркнула, тряхнула волосами, поднялась с кресла.
— Ты идиота из себя не строй. Я имею в виду записную книжку, встроенную в мобильный телефон. Как она могла сгореть? Да и при чем здесь, в конце концов, номер? Ты белены объелся?
Такая напористость молодой женщины показалась Давыдову неприятной. Но оборвать ее, попросить уйти было нельзя. Может, она вообще его жена? Хотя, с другой стороны, жить с этой женщиной он не намерен. Это неправильно, но никаких чувств к Вике Николай не испытывал.
В это время в кабинет заглянула женщина средних лет со стопкой папок в руках.
— «Личные дела», Николай Васильевич.
— Вы что, не видите, он занят?! — возмущенно закричала Вика.
Женщина не ответила, только вопросительно посмотрела на Давыдова.
— Оставьте, пожалуйста, — улыбнулся Николай. — А ты не смей никем командовать в этом институте, — тихо сказал он девушке.
Кем бы она ни была — вести себя подобным образом непозволительно!
Женщина положила папки на стол и вышла, а Вика так опешила, что не нашлась что сказать. Николай же открыл свое дело — оно лежало сверху — и начал быстро читать. В одной из граф он обнаружил запись: холост. Стало быть, Вика, скорее всего, его подруга. Которая берет на себя слишком много.
— Ты что, собираешься заниматься своей