— Будете кушать? — спросила медсестра, улыбнувшись еще раз.
— Пожалуй. И пить, если можно, — попросил я.
Девушка отступила за дверь и появилась меньше чем через минуту. Перед собой она катила блестящий сервировочный столик. На нем покоилась глубокая чашка с дымящимся супом и большая плоская тарелка с каким-то комплексным вторым блюдом: здесь были и картофель-фри, и зеленый горошек, и кусок мяса, и несколько листочков зелени. Но больше всего меня поразили не блюда. Рядом с тарелками лежали блестящие нож, вилка и ложка — приборы, крайне редко встречающиеся в больницах. А еще на столике возвышались высокий хрустальный бокал и хрустальный же кувшинчик с оранжевым напитком — хотелось верить, что с соком.
— Приятного аппетита, — пожелала девушка.
— Как вас звать? — поинтересовался я, не решаясь сразу спросить, что это за элитный санаторий и за какие заслуги меня в него поместили.
— Инна, — ответила девушка.
— Очень приятно. Евгений, — представился я и тут же сообразил, что мое имя ей, скорее всего, известно — оно есть в карточке больного. Вряд ли я попал бы в такое приличное место, будучи неопознанной личностью.
— Я знаю, — подтвердила мою догадку девушка, но покраснела еще больше.
Да что это такое с ней? Или она первый раз на работе? Или считает, что обслуживает невесть какого важного клиента? Полноте, я на свой счет не обольщаюсь. Хотя я и знаком кое с кем из сильных мира сего, сам к их весовой категории даже и близко не подхожу, и терять дар речи, заговорив со мной, не стоит.
— Вы кушайте. Надеюсь, вам понравится…
Сказала и приятно засмущалась. Будто сама готовила.
— Не хотите сока? — спросил я, сам не зная зачем.
— Вы думаете, я хочу вас отравить? — испуганно взглянув на меня, спросила Инна.
Шутит? Непохоже… Может, она сама не вполне здорова? Да где же это я очутился?
— Нет, не думаю, — ответил я. — Зачем вам меня травить? Вы могли бы меня задушить подушкой, пока я валялся в беспамятстве. Или сделать укол надежным ядом. Да просто сильнодействующим лекарством — тем же нитроглицерином. И никто никогда ничего не узнал бы. Зачем же вам меня травить?
Круглый ротик девушки полуоткрылся. Она смотрела на меня с ужасом.
— Задушить подушкой? — переспросила она так медленно и недоверчиво, даже как будто заинтересованно, что мне невольно подумалось: не зря ли подал ей идею?
— Присаживайтесь, — предложил я. — И расскажите, где я нахожусь. Совсем не помню, как здесь очутился. Что произошло?
Толку-то строить из себя всезнайку… Рано или поздно они раскусят, что у меня амнезия. А может быть, вовсе и не амнезия? Упал в озеро, стукнулся головой. Пока приводили в себя, Леонид вызвал вертолет и отправил меня в Москву. Не хватало еще, чтобы на его дне рождения загнулся какой-то гость. То-то пожива для журналистов!
В любом случае, на палату для буйнопомешанных моя комната не похожа. И медсестричка в нее входит безбоязненно, без сопровождения санитара с дубинкой.
Девушка послушно села на мягкий стул, но рассказ начинать не спешила. Я налил себе сока — действительно, апельсиновый — выпил бокал, налил еще.
Вкусно, надо заметить. Не исключено, что из настоящих апельсинов.
Попробовал суп. Странный, будто бы разведенное бульоном картофельное пюре. Наверное, последнее слово диетического питания. Суп, в отличие от сока, был так себе. Недосоленный, не очень наваристый.
Отодвинув глубокую тарелку, я перешел ко второму блюду. Мясо оказалось не слишком мясным — с соевым привкусом. Овощи тоже немного вяловаты.
— Вам не нравится? — тревожно спросила девушка.
— Что вы, что вы, — воспитанно возразил я. Не скажешь же вслух, что у них кормят бурдой? — Соли хорошо бы добавить…
— Я сейчас сбегаю! — выпалила Инна, вскакивая со стула.
— Не утруждайте себя. В следующий раз. Лучше ответьте на мой вопрос. Где мы? В Москве?
— В Москве, — подозрительно быстро ответила девушка.
— И как я сюда попал? Что случилось?
— На эти вопросы ответит профессор. — Медсестра скромно потупила глаза.
— Вы хоть можете сказать мне, в каком заведении мы находимся?
— Не могу, — твердо ответила Инна. — Я обязана следить только за вашим комфортом.
— Что ж, вам это удается, — улыбнулся я. — Когда я увижу профессора? И как его зовут? И каких наук он доктор?
— Профессор Варшавский — нейрофизиолог, — прощебетала девушка. — Видеть его вы можете в любой момент.
Про себя я подумал, что попал не в те руки. Уж если за меня взялись нейрофизиологи, можно складывать лапки домиком. С другой стороны, нервы — не психиатрия. И отношение лучше, и надежда на выздоровление есть… Или все же нет? Я слабо разбирался в медицине. Наверное, профессор мне все расскажет…
— Так зовите, — предложил я. — Ваше общество мне приятно, но я хотел бы получить ответы на некоторые вопросы.
Профессор Варшавский оказался моложавым кучерявым субъектом. Большие и умные карие глаза, высокий лоб, широкая улыбка. Ходил он, конечно же, в белом халате, с молоточком в руке и стетоскопом на шее. На меня, когда полагал, что я его не вижу, поглядывал настороженно, с некоторой долей опаски. Что я, покусал кого-то в беспамятстве?
— Рад видеть вас в добром здравии, — жизнерадостно проговорил профессор.
Голос у него был высокий, резковатый. Под халатом я разглядел солидный черный костюм с каким-то неярким галстуком. Ботинки — старомодные, тяжелые.
— И я рад, — сказал я, улыбаясь. — Только если я в добром здравии, зачем же меня здесь держат?
— Держат? — переспросил профессор. — Никто вас не держит, господин Воронов. Вы всего лишь проходили курс восстановления после травмы.
— Это уже интереснее, — вслух заметил я. — Как вас звать, профессор?
— Александр Львович, — ответил доктор, поспешно вынимая из бокового кармана халата бейдж и прикрепляя его к нагрудному карману. На желтоватой карточке шрифтом, отчего-то стилизованным под старославянский, было отпечатано:
«Профессоръ Варшавский Александръ. Московский университетъ»
— Рад познакомиться, — сказал я. — Так какой, говорите, у меня диагноз?
— Амнезия. Вы пребывали в коме в течение нескольких лет, — обыденным тоном проговорил профессор.
— Нескольких лет? — тупо переспросил я.
Не уверен, что на моем лице ничего не отразилось. Может быть, я даже побледнел. И Варшавский принялся меня утешать:
— Не беспокойтесь. Все в порядке. Вашему здоровью больше ничто не угрожает. Вы молоды и полны сил…
Говорил он скороговоркой, отводя глаза.
— Сколько лет я не приходил в себя? Это все шутки? — упорствовал я. — Кто меня сюда привез? Откуда? Я помню только день рождения — сами знаете чей… И все. Что было дальше? Расскажите!
— Машина перевернулась. У вас случилась травма головы. Вы долго не приходили в сознание, — продолжал твердить профессор.
— Сколько?
— Скажем, десять лет, — брякнул Варшавский.
— Скажем? — возмутился я. — Вы даже не знаете? Да и вообще — десять лет… Вы что? Такого ведь не бывает!
— Теперь — бывает, — мрачновато ответил профессор. — Медицина не стояла на месте. Вас спасли, а вы с какими-то претензиями…
— Без претензий. Мне интересно, что произошло. А вы мне ничего не рассказываете.
— Я вам