Я отомстил — на земле валялись четыре человеческих тела. Мои камни липкие от их теплой крови. Победа? Мне хотелось именно этого?
В этот раз месть не доставила ожидаемого удовольствия. Ненависть ушла, оставив после себя странную тоску и разочарование. Стало даже хуже, чем было. Я чувствовал, что сделал глупость, согласившись с ролью, которая абсолютно не нравилась.
Теперь уже в смерти ребят не виделось ни малейшего смысла. Мы все бессмертны, а причинять боль порой труднее, чем терпеть самому. Если во мне и есть эта неуловимая «человечность», то именно сострадание должно быть ее стержнем.
Солнце приятно грело камни, высокое небо манило необъятным пространством, но мне было не до местных красот. Погруженный в раздумья, мой «танк» медленно катился к обрыву, откуда в прошлый раз так неудачно свалился. Лениво развалившись на краю, я пытался хоть что-нибудь вспомнить, но из подслушанных разговоров целостная картинка всё ещё упрямо не складывалась. В уме было ощущение зыбкого, но густого марева, будто заслонявшего прошлое. Хотя невидимые фильтры вроде бы медленно таяли, проявляя ранее скрытые пласты информации.
И это были не новые знания, а мои собственные воспоминания. Иначе, как понятие может проявиться во внутреннем дискурсе, если его объект никогда не встречался? Не может же бывший кролик или элементаль испытывать странное возбуждение, увидев Сельфину? Да и Лапуля выглядела почему-то знакомо, хотя в мыслях о ней уже напрочь отсутствовал сексуальный подтекст.
Блуждающий ум походил на растерянно гудящий рой пчел. Я собирался не думать, а вспомнить, но возвращая к исходной точке, вновь забывался в мутных концепциях и в конце концов перестал бороться с собой, отпустив мысли на волю. Не гнать их насильно, не поощрять, не исправлять, не менять на другие, а бесстрастно смотреть в ясность осознавания, позволяя всему просто быть, как ему вздумается.
Отпустить, всё отпустить…
И через какое-то время я будто исчез, превратившись в чистую ткань бытия, на которой этот мир и был нарисован. Его безжалостное колесо продолжало вращаться, но я словно находился уже не на ободе, а в его центре и потому был неподвижен.
Всё проявленное воспринималось равнодушно и отстраненно. Солнце грело все так же, высокое небо лениво облизывали пухлые облака, внизу журчала река, а где-то наверное яростно материлась Сельфина. Но мне было уже наплевать на реальность. Теперь эта живая и красочная иллюстрация никак не затрагивала и не волновала. Всё лишь иллюзия. Причем, вместо со мной. Потому, что я не кролик, не камень и даже не человек.
«Я» есть сама осознающая ясность — чистое и незамутненное ничем восприятие. И этот очевидный факт не требовал доказательства, которое следовало бы проследить в уме или тем более произнести вслух. Мысли появлялись, но не подпитываемые усилием тут же таяли. Они возвращались туда, откуда возникли, более не окрашивая реальность в оттенки неприязни, желания или равнодушия.
Отпустить. Всё отпустить…
Глава 5
Залитая светом степь над золотистыми волнами высохшей травы. Осеннее солнце не греет. Порывы холодного ветра рвут синие гильдийские штандарты на пиках. Мой рейд выстроился клином и ждет приказа.
Я слезаю с лошади и тщательно растираю горсть сухой земли в ладонях — едкий запах доказывает, что разведчики не ошиблись. Кажется, что кроме нас тут никого нет, но тварь прячется где-то здесь, и мы найдем её раньше других!
* * *Что-то громко ухнуло и взорвалось. Степь моментально исчезла, а вместо нее вновь проявились отвесные скалы, на которых я мирно грел свои камни.
Черт! Черт! Да что здесь творится? Только начал всё вспоминать!
Волна раздражения переросла в ярость и обожгла ум, дотла спалив так бережно взращенную медитацию. Я злобно оглянулся в направлении шума, готовясь растоптать и разметать досадную помеху, но «помех» было много. Слишком много.
Во вспышках огня и облачках пара метались редкие фигурки элементалей, за которыми с улюлюканьем гонялись двуногих. Никогда не видел столько их сразу. Мобов на всех не хватало, и толпа буквально перепахивала плато, паля по площадям и разбивая в щебенку все крупные камни.
Да уж… Как меня угораздило стать столь популярным в человеческом мире? Мертвецы здесь необычно болтливы, и новость о чудесном явлении Черного Кроля наверняка облетела весь город.
Я лежал в естественном углублении на самом краю обрыва и только поэтому меня еще не заметили. Надо было валить отсюда сразу после боя, но всплывшие воспоминания оказались слишком важны. Разберусь с ними чуть позже, а пока лучше с достоинством отступить в джунгли, спустившись к слезливым косулям и прожорливым ящерам. Спрячусь, обрасту плесенью и выращу на себе мох и лишайник. Никого не трогая, буду мирно медитировать и вспоминать, как дошел до жизни такой.
Я осторожно подвинул то, что считал «головой» к краю обрыва — ручей был прямо подо мной. Придется изобразить небольшой оползень.
Вокруг стоял такой гам, что звук удара о воду никто не услышал. К счастью, на дне ручья был не рыхлый ил, а мелкая галька. В трясине бы меня уже никто не нашел, но и выбраться из неё было бы невозможно.
Поначалу вода едва покрывала макушку, но чуть дальше русло заметно расширилось и углубилось. Я шел, мягко подталкиваемый в спину быстрым течением и подозрительными взглядами скользких сомов из-под ветвистых коряг. Удивленная рыбешка надоедливо вилась вокруг, пытаясь отложить икру прямо на мои камни.
Перед порогами мне встретилось текучее и прозрачное существо — водный элементаль. Переливаясь бесчисленными отражениями, он беззаботно пускал десятки солнечных зайчиков. Серебристые капли то собирались в большие подвижные сферы, то распадались на красивые радужные пузыри. По сравнению с ним, я выглядел грубым и неотесанным каменным чурбаном, прикованным к земле гравитацией.
Насколько же лучше вот так же бездумно булькать в свежей и холодной воде, а не искать суть бытия в бессмысленном мире. Массивное и неповоротливое тело будто отягощало столь же тяжелыми мыслями, а наличие интеллекта представлялось уже сомнительным преимуществом. Не было бы ума, не было бы и проблем.
Наклнец, впереди показался лес и уже хорошо знакомый пляжик. Медленно перебирая «гусеницами», мне с трудом удалось загнать порядком надоевшее тело на берег. Камни глубоко вязли в рыхлом песке и, едва добравшись до первого же густого куста, я забросал себя листьями и с облегчением рассыпался под его тенью.
Но спокойно вспомнить и обдумать недавний «сон» мне не дали — рядом сухо треснула ветка. Хлопнули крылья, и с предупреждающим карканьем в небо поднялось несколько рассерженных птиц.
— Макс, ну что ты как слон! Всех распугал, — недовольно прошептал женский голос.
— Прости. Бес попутал. Сейчас отзову, — извинился мужской.
Щурясь от яркого света, на пляж вышла хорошо знакомая парочка: стройная красноволосая девушка