— Смотри! Багнутый* моб! Сагрился* сучеёышь и кританул*! — истерично пожаловалось кому-то это чудовище.
— Не-е, они тут не агрятся*, - недоверчиво протянул подошедший спутник.
— Рарники агрятся всегда! Стой, куда пошел? Останови кровь!
— Не дергайся, достану аптечку.
— Осторожнее! Видишь, как руку прокусил! А лицо? Как мое лицо? Сильно задел?
— Эмм… Похоже, аптечка тут не поможет. Надо вернуться в деревню. По дороге расскажешь.
— Представляешь, какая хитрая сволочь? — Лапуля добралась-таки до моего тельца в шиповнике. — Я сразу поняла — знатная такая зверюга! А ведь как умно смотрел…
— Рарников тут никогда не было, — в тоне дружка отчетливо слышались нотки сомнения. — Но если и так, то лучше помалкивать. Потом вернемся, надо только вычислить, когда он ресается.
— Я же говорила! Смотри! Сетовые* перчаточки! Ой, именные! Глянь, что написано: «Родная Душа. Все не то, чем кажется…»! Дают бонус к разрывным ловушкам! — девушка даже захлопала в ладошки от счастья.
Перчаток я сроду не носил. Особенно сетовых. Висели на кустах рядом?
Да уж, «первый контакт» провалился, даже не начавшись. Я испускал дух на острых колючках и больше не чувствовал боли. Звуки медленно таяли, и вскоре меня вновь встретила чернота, а за ней и серая дымка над травой с клочками заячьего меха.
Братья, я отомщу за себя и за вас, но есть ли у меня хоть какие-то козыри?
Заяц обыкновенный, белый, пушистый, со склонностью к жору в непропорциональных для размера масштабах. Вероятно, рарник, но на боевых качествах рарность почему-то не сказывается. Безобидный на вид, сильный удар задними лапами, крупные передние резцы. Но враг не трава и спокойно терпеть укусы не будет. Только этого мало, добавить бы хоть что-то. Вонять, бодаться и грызть — еще, куда ни шло. Но с моим естественным вооружением получится только психическая атака — на задних лапах, в полный рост. Надежда лишь на то, что человек лопнет от смеха или разрыдается от умиления, дав себя загрызть.
Нет, я обязательно что-то придумаю! Ничего не забуду, за всё отомщу! Люди хотят войны и боли? Они это получат! Организую кроличье сопротивление, украшу себя от лапок до хвоста бусами из оттопыренных ушек юных дев в меховых юбочках, а по кустам развешу гирлянды человеческих скальпов!
Воображение не подвело, и картинка понравилась. Я представил, как Лапуля с дружком в слезах умоляют меня о пощаде. Им не будет прощения — они станут первыми жертвами во славу нового культа. Сделаю из их кожи большой барабан, звук которого будет вселять ужас во врагов заячьего рода!
Воодушевление и прилив сил вернули надежду и подарили смысл жизни. Как оказалось, я мстителен и кровожаден. И пусть мои соплеменники выглядят бездушной декорацией к зеленой лужайке. Возможно, их тупость только к лучшему — наверняка есть способ управлять ушастыми бездарями.
По крайней мере, в Тени болеть уже нечему. Кроме моей души, конечно. Если такая у кролика вообще есть. И разозлилась она сейчас не на шутку. Появилась интрига, а с ней интерес, азарт и нервное возбуждение. Мне нравился боевой настрой, но где-то на заднем плане все же маячила мысль, что лучше взять паузу и остудить пыл. Было бы унизительно закончить военную кампанию пушистой шкуркой на чей-то заднице.
Я — бессмертный, а значит, впереди бездна времени перебрать все мыслимые способы убийства двуногих. Испробую их все и научусь убивать! Боль — ничто! Меня устраивала цена, которую придется платить за ошибки.
Глава 3
День сто тридцать пятый.Я проснулся, почувствовав холод, и с удивлением обнаружил, что брюхо намокло, в норе влажно и душно, а сверху бежит тоненький ручеек. Придется долго чистить шкурку от грязи. Так наверху идет проливной дождь?
Вчерашний день был промозглым и хмурым, как раз под стать моему сегодняшнему настроению. Я в очередной раз прожил во сне свой первый день. Почему-то это воспоминание никак не отпускало меня, заставляя переживать его снова и снова.
«Зергель, а ты вот веришь в Черного Кроля? Веришь, что он такой уж умный?» — слова моих убийц огненными рунами отпечатались в памяти. Я никогда их не забуду. Выходит, случилось нечто абсурдное и неестественное — то, что никогда еще не случалось. Заячий разум не мог возникнуть ниоткуда, а это означало, что у меня есть какое-то прошлое. И оно наверняка отличалось от кроличьего настоящего.
Пока я пребывал в расслабленном полусонном оцепенении, разбудившая меня лужица превратилась в поток, устремившийся на нижние ярусы.
Да откуда столько воды? Так ведь и нору затопит!
Я не стал больше мешкать и полез наверх. Мое тело и так умирало неприятно часто и разнообразно, а утонуть в норе выглядело бы слишком экзотично даже для кролика. Вероятно, поэтому я подсознательно предпочитал спать в дупле на дереве.
Нет, это явно не дождь, а настоящее наводнение!
Поток усилился и забурлил, норовя подхватить и унести вглубь. Я захлебывался, лапы беспомощно скользили по мокрой глине, но упрямо толкали вверх — к пятнышку светлого неба.
Светлого? Значит снаружи не дождь. С севера поляну огибал ручей, но он совсем маленький и явно не способен превратить полянку в заливной луг. Возможно, где-то выше по течению у бобров разобрали плотину. Впрочем, пусть топит — не жалко. Этим утром я все равно собирался уйти.
Но уйти мне не дали, оглушив ударом дубины, как только я выскочил из норы.
— А Пуси-то не врал! Смотри-ка, сработало! — человек гордо расправил намокшие усы и поднял меня за уши, показывая невысокой полненькой женщине. В руках та держала шланг, из которого хлестала вода. Его второй конец вел к ручью, где у насоса копошился еще один охотник.
— Конечно, не врал, — довольно осклабилась толстуха, — не зря же старосте за патент заплатили. Режь быстрее, а то не терпится!
— Так думаешь, тот самый рарник? — усач недоверчиво повертел в руке мою обмякшую тушку. Она словно плакала, роняя грязные капли на землю.
— Кто же еще? Обычные кроли по норам не прячутся. Режь! Чую, эпик даст. А вечером повторим, как реснётся.
— А если рес раз в месяц? Тогда аренду спота и за год не отобьем…
— Не дрейфь! Лут с него шикарный! Видел, как в кабаке Пуси гулял? А кто ему язык развязал? — женщина демонстративно поправила полную грудь.
Мужчина тяжело вздохнул и достал из-за пояса широкий охотничий нож. Я обреченно закрыл глаза в ожидании казни.
Холодная сталь распорола мое горло, и грязная лужа под нами окрасилась кровью.
Опять Тень. Сколько можно…
Раскатали губу… Эти жадные ублюдки