Мишка замер. Впервые дед разговаривал с ним, как со взрослым, делясь наболевшим и не делая скидки на возраст внука. Видимо, сам о том не задумываясь, дед выставил Мишке высший балл за то, что произошло во время нахождения в Турове, — начал воспринимать внука всерьез.
— Больно говорить, — продолжал тем временем дед, — но боюсь, сотня уже не поднимется. На той переправе потопла почти одна молодежь. Три десятка! Старики слабеют, уходят, а на замену… В этом году примем только шесть новиков, в следующем — девять или десять. За два года восстановим половину потерь. А сколько из них до настоящей зрелости доживут? Может, и никто! Выучки настоящей нет, к учебе спустя рукава относятся, что ученики, что учителя. В первом же бою можем всех потерять.
— Но ты же сотник! Неужели заставить не сможешь?
— Заставить могу, но из-под палки толку не будет, желание нужно! Я почему этих ребятишек подобрал? У них желание будет, до седьмого пота станут стараться, и подгонять не придется! Для них в воинское обучение попасть — счастье, а для наших — обуза. Не для всех, конечно, но для многих.
— Значит, необходимость воинской школы назрела.
— Перезрела! Я поэтому твоему вранью поначалу и поверил. Думал: осенило по хмельному делу. Потом только догадался. Ты вот что, внучок… Кхе! Это… Если еще какая мысль полезная появится… — Ох и непривычно было сотнику Корнею говорить такое тринадцатилетнему мальчишке, но сотник есть сотник: чтобы повелевать другими, надо уметь повелевать собой. — Не жди случая, говори сразу. Выслушаю и обдумаю. Обещаю!
— А прямо сейчас можно?
— Кхе! Тебе палец дай, так ты всю руку отхватишь! Говори уж, чего там!
— Есть в ученых книгах такое правило: если задумываешь какое-то большое начинание, то первым делом нужно понять — зачем? Какой итог получить хочешь? Если правильно это поймешь, тогда станет понятно, что и как делать нужно. Вот давай сейчас попробуем понять цель обучения — кого мы готовить будем?
— Ну и кого?
Дед явно не понял, к чему клонит Мишка, и тот поспешил объяснить:
— Чем охрана купеческого каравана от обычных ратников отличается?
— Во-первых, татей всегда больше, чем охраны. Малыми силами нападать — дураком быть нужно.
— Значит, надо учить биться с превосходящими силами противника!
— Так, правильно. — Дед согласно кивнул. — Во-вторых, место и время для нападения выбирают тати. И стараются напасть неожиданно.
— Значит, надо учить быть готовым отразить нападение в любой момент и в невыгодных условиях.
— Не-а, тут ты, внучок, промахнулся! Все время в напряжении быть нельзя — быстро устанешь. Надо учить предвидеть! Есть места для нападения удобные, там надо быть настороже, а есть места безопасные. Одни от других надо уметь отличать. Лучше всего этому знаешь как учиться? Самому уметь засады устраивать! Тогда и тебя врасплох никто не застанет.
— Угу, понятно. А еще?
— А еще в обозе есть люди, которые себя защитить не могут, и скотина, которую можно напугать. А еще надо приметы знать: где на ночь остановиться безопаснее, как в непогоду не попасть, в каких местах через реки переправляться. Много еще всякого.
— Значит, в охране каравана должны быть не просто хорошие бойцы, но и люди знающие?
— И грамотные! — с нажимом добавил дед.
— А это зачем? — делано удивился Мишка. Сам-то он был за грамотность «обеими руками», но вот с чего дед этим так озаботился?
— А купцы неграмотных вообще за людей не считают! И грамоте учить в нашей школе будешь ты! Вот с музыкантов и начнешь, наверняка даже своего имени прочесть не могут!
«Доигрался! Ученые книги, ученые книги, придурок! Будешь теперь: А и Б сидели на трубе! А с другой стороны, не к отцу же Михаилу их водить!»
— Буду, что ж поделаешь? — смиренно произнес Мишка. — Только есть и еще одно дело, которому учить придется. В дороге лекаря не найдешь, а раны и болезни ждать, пока доедешь, не станут. Как-то надо тетку Настену уговорить, чтобы лекарскому делу обучать согласилась. Не полностью, конечно, но самым необходимым вещам.
— Не уговаривать надо, а плату предлагать. И остальным тоже. За «спасибо» никто работать не будет. Я поэтому Никифору плату за обучение и не назвал — сам пока не знаю, но получится недешево!
— Но для себя-то мы людей забесплатно учить будем! Вернее, за счет тех, кто платить будет. Только вот этих-то чему учить станем?
— Тому же самому, — решительно заявил дед, — знаний лишних не бывает!
— А ратнинцев, если родители их к нам пошлют?
— Кхе! Да, тут подумать надо…
— Деда, опять так же: какая цель? Вот у нас как бы два вида учеников. Первый вид — охранники купеческих караванов. Их учим воевать с татями, малым числом, посреди пустой дороги и при этом защищать караван с людьми и скотиной. Второй вид — ратнинцы. Их учим воевать в составе десятка и сотни. Воевать в строю, против таких же ратников, брать на щит укрепленные места или, наоборот, защищать и… все такое прочее. Получается, что совсем разных людей учим. Точнее, сначала, когда бойца самого по себе готовим, всех можно учить одинаково, а потом разделять: одних в охрану, других в кованую рать. А вот своих как учить?
— Верно в твоих книгах написано: все от цели зависит. — Дед сожалеющее вздохнул. — Эх, мне бы в твои годы такой отец Михаил попался… А своих… Своих надобно всему учить! И тому, и другому.
— Тогда получается три этапа… э-э… три срока обучения. В первый срок учим всех одному и тому же. Потом разделяем: охрану учим одному, ратнинцев другому. Наших людей учим вместе с ратнинскими. Потом, в третий срок, учим наших тому, чему учили охрану. Так?
— Вроде бы так. Кхе! Хитер ты, Михайла, наши-то лучше всех выучены будут!
— Так для себя!
— А для сотни? Я сотню не брошу, какая бы она ни была!
В голосе деда слышалось не просто упрямство, что-то в тоне, которым были произнесены эти слова, «зацепило» Мишку, напомнило нечто из ТОЙ, прошлой жизни. Да! Таким же тоном говорили мужики, отказывающиеся выбросить партбилеты после указа Ельцина о запрете компартии. Обычные мужики: работавшие, воевавшие, растившие детей, не причастные ни к репрессиям, ни к злоупотреблениям, ни к маразматической дури «партстарцев», ни к перестроечной шизофрении.
«Именно так! Он с этим вырос, с этим и умрет! Отказаться от ратнинской сотни для