Дверь приоткрылась чуть шире, вошла мама.

— Ты опять полуночничаешь, — прошептала с укоризной. Почему ночью мама всегда шепчет? Ведь они только вдвоем. — И Муську разбудила.

— Я не будила, она сама, — Аня прижалась носом к нежному кошачьему лобику. Острые ушки недовольно стрельнули по щекам, усы кольнули шею.

Мама прошла в комнату, уселась рядом с дочерью. Провела рукой по подушке.

— И плакала опять, — констатировала. — Что на этот раз?

Аня уставала иногда от этой проницательности. Задыхалась.

Вот и сейчас почувствовала неловкость, съёжилась и подобралась.

— С чего ты взяла вообще, что я плакала.

Мама выдала коронное:

— Вот станешь матерью, тогда поймёшь, откуда мы всё знаем.

Аня вздохнула. Мысль о невлюбчивости тревожно соединилась с осознанием невозможности материнства.

— Мам, я красивая? — спросила неожиданно. Спросила и поняла: ей важно, чтобы мама сейчас подтвердила это.

Мама тихо рассмеялась, спросила вместо ответа:

— Влюбилась, что ли?

— Ничего я не влюбилась…

— Ну и слава богу. Я не переживу, если это окажется кто-то из твоих аборигенов, — мама погладила её по плечу.

Аня в который раз подумала, какая мягкая и горячая ладошка у её матери. Словно степное облачко.

— Это ты о Скате и Слайдере?

— Обо всех, у кого нет нормального имени.

— Я тоже для них не Аня, а Скраббл, — усмехнулась девушка, уставившись в темноту.

Разговор с матерью постепенно разгонял мутную тревогу, выветривал странные мысли, прилипчивые, как подтаявшая карамель.

Мама фыркнула:

— Ну, спасибо хоть на этом… Прозвище мало-мальски интеллектуальное. А вообще ты у меня молодец. В свои девятнадцать не многие могут похвастать бюджетным местом в театральном училище и собственной рок-группой с должностью… этого, как его там у вас, — мама нахмурила лоб, вспоминая, — фронтмена!

Дочь хмыкнула:

— Фронтмен — это мужик-вокалист. А я, если на то пошло, фронтвумен, — поправила она мать сквозь смех. — И это не должность, это лицо группы, место в коллективе, роль.

— А-а, один леший, — отмахнулась та, поднимаясь и забирая задремавшую было Муську с собой. — И ещё у тебя есть шанс по жизни заниматься любимым делом.

Мама направилась к выходу, держа кошку под мышкой, но остановилась:

— И — да, ты красивая. Очень. На бабушку похожа… Хотя мне адски не нравятся твои дреды, вечно будто башка немытая.

Она обречённо вздохнула, зная, что тема давно закрыта и дочь не расстанется с прической, притворила за собой дверь.

Аня слышала, как проскрипели старые половицы. С облегчением откинулась на подушку. Та оказалась влажной и холодной. Чертыхнувшись, перевернула подушку другой стороной, укрылась одеялом с головой.

Звякнул сотовый.

— Сегодня вообще кто-нибудь спать собирается? — проворчала девушка, вытягивая руку за аппаратом. Плоская серебристая коробочка скользнула с прикроватной тумбочки в ладонь. — Двенадцать часов!

Видеосообщение от Ската.

— Убью завтра, — проворчала девушка, но иконку просмотра всё-таки нажала.

Что бы там ни говорила мама, а истинный лидер группы — это клавишник Скат. Без его музыки, его энергии «Сирин» оставалась бы только студенческим коллективом. И просто так в двенадцать часов ночи он её будить не стал бы. Анна села на кровати и включила просмотр видео.

Короткий рекламный ролик о начале кастинга на шоу «Активация». Ярко-красный фон, мощный удар по открытым струнам и танцующий силуэт гитариста. Его сменяет изящная фигурка вокалистки. Вспышки фотокамер, софиты. Анна нахмурилась.

Кастинг шёл уже месяц.

«Активация» — шоу талантов. Оно открыло не одно имя в современном музыкальном мире. Крутая команда тренеров-наставников, музыкантов, хореографов и операторов, задача которых раскрутить имидж коллектива, дать ему новое амплуа, новую жизнь.

В этом сезоне отбирали группы.

Конечно, их группа «Сирин» направили заявку.

Конечно, получили отказ. Что могли предложить ребята, записавшие песню в домашней студии Ската? Короткое видео на камеру-мыльницу. Без профессионального саундчека. Без сведения, мастеринга и вытягивания. Денег на нормальную запись тупо не было. Бред было на что-то рассчитывать. Не их сезон.

И чего теперь Скат оживился на ночь глядя?

«Посмотрела?» — короткое сообщение в мессенджер следом.

«Раз сто», — набила ответ.

«Тогда лови месседж и возрадуйся».

Сотовый мигнул новым сообщением, на этот раз — аудио. Приятный, подчёркнуто деловитый мужской голос.

«Добрый день, Александр, — Аня уже и забыла, что по паспорту Скат — Александр Александрович Коновалов. — Ваш телефон оказался у нас в базе. Это Артемий Орлов, генеральный продюсер шоу „Активация“, вы присылали заявку на участие. Но, судя по всему, получили отказ от наших музыкальных редакторов. Вью у вас, действительно, хардкорное… Но я слышал вас сегодня в „Даддис Паб“. Меня заинтересовала ваша вокалистка и исполненные каверы. Если ваш гитарист и ударник так же хороши, то я бы рискнул пригласить группу участвовать в шоу „Активация“. Если, конечно, ваши планы не изменились».

Аня подскочила в кровати, зажала рот обеими ладошками, взвыла. Сотовый выпал из рук, мягко шлепнулся на одеяло, соскользнул на прикроватный коврик. Плевать! Она неистово отплясывала и мотала головой так, кончики дредов касались натяжного потолка.

Мигнул экран телефона. Она схватила трубку, прильнула к экрану, едва дыша от счастья.

— Это что, правда? Не монтаж? Не розыгрыш? — шипела она в телефон, чтобы не привлекать внимание матери.

— Выходи в скайп, — коротко скомандовал Скат.

Аня послушно рванула к ноутбуку, включила скайп.

— Мы столько бабок не заработаем, чтобы студию нормальную снять, — лысая башка Слайдера отсвечивала золотом от люстры. — Скраббл и Гейша ещё учатся, толку от них. Мы с тобой, Скат, что-то достанем, конечно. Но этого мало. А дешевую студию снимать… Котаны, вы ж понимаете, это в молоко, толку не будет. Вы же слышали какой у них там уровень?

— Согласна, — барабанщица Гейша терла сонные глаза, отчаянно зевала. На спинке ее кресла недовольно дергала хвостом потревоженная кошка. — Может, продать что-нибудь?

— Гейша, чтобы продать что-нибудь ненужное, надо иметь что-нибудь ненужное, — процитировала мультяшного кота Матроскина Анна. — Когда запись, Скат? В июне? — Скат и Слайдер одновременно кивнули. — Сколько нам надо в деньгах, хоть примерно? Ну, за минусом того, что можем добыть самостоятельно?

Скат неопределённо пожал плечами:

— Если с нормальной акустикой, без их звукаря, то шестьсот или девятьсот рэ за час. Со звукарём где-то на косарь дороже. Допустим, сведение сделаем сами, на нашем железе, хотя Орловские звукари спалят и опозоримся опять, — он поморщился. — Мастеринг сами не сделаем, тут нужна студия. Но на длительный проект и перспективу засветиться в «Активации» можно вымутить скидку…

— В общем, дофига, — Аня закусила губу. — Может, Орлов на своей базе нам поможет? Если мы ему интересны?

Скат снисходительно вздохнул:

— Эй, Скраббл, не фантазируй. Он в нас начнет вкладываться только тогда, когда мы сами покажем, на что способны. Сейчас его внимание и наше участие в шоу — аванс, потому что ему приглянулась ты.

Аня помнила этот разговор. И как она не спала оставшуюся часть ночи, как прогуляла первые лекции в училище, а потом, едва дыша, набрала номер. Сухой голос из динамика отозвался почти сразу, после второго сигнала:

— Алло, пап, у меня появился шанс не быть кабацкой певичкой. Может, даже ты начнёшь