Странное ощущение подвоха, которое Командор отложил на дальнюю полочку, усилилось. Нелепое существо вызывало тревогу и чувство обреченности.
На секунду Командору показалось, что кто-то неведомый погрузил его в транс и внушил короткую мысль: нам всем конец.
Он так явственно осознал крах и без того догнивающей цивилизации, что не ощутил даже страха. С таким стоическим спокойствием лоботомированный маньяк принимает весть о смертной казни на электрическом стуле.
Официантка поставила перед «пауком» стаканчик с горящим синим пламенем коктейлем, и тот засуетился, уронил сначала книжечку, потом салфетницу, запутался в плаще и замер, тяжело дыша и выпучив глаза.
– Секунду, – сказал Командор Марии и поднялся.
Он подошел к соседнему столику, наклонился, поднял книгу и собрал рассыпавшиеся салфетки.
– Позвольте помочь.
Пришлось дернуть за шиворот и рукава, и снова показались утыканные пальцами руки, и один из пальцев, росший прямо на запястье, моментально согнулся крючком. Крючок этот потянулся к стакану с выпивкой.
– Я Капитан, – устало сказал «паук».
Значит, тоже из наших, мелькнуло в голове у Командора.
– Сядьте рядом.
Командор сел.
Неизвестно, что подтолкнуло его к этому столику, ведь за ним просто покалеченный парень, выпивший для храбрости и пришедший подцепить девчонку.
Капитан жадно пил коктейль, обжигая губы, пил, словно воду.
Руки его подрагивали на книжечке.
– Меня потеряла приятная женщина, – сказал он жалобно, прикончив коктейль.
– Так бывает, приятель, – ответил Командор, – сказано же: все зло от женщин.
Капитан обрадовался. Поползли вверх тоненькие брови, тонкие веки натянулись, рот распялило подобием улыбки.
– Да, – торопливо сказал он, – я читал… Женщина принесла зло в мир. Приятная женщина принесла зло в мир. Не надо женщин.
Несчастный калека.
– Ты прав, – поддавшись чувству жалости, ответил Командор.
Черт знает почему, но образ этого паука смешался в его голове с образом Мунги, искалеченной Мунги, которая надевает пиратский костюм и врет, что кто-то считает возможным заниматься с ней сексом по любви.
– Ты прав, на хрен женщин, от них одни неприятности.
Капитан заволновался, в горле у него забулькало, в уголках рта появилась красноватая пена.
– Я все понял, – заговорщицки сказал он. – Ты можешь беседовать про апокалипсис.
Нехорошее предчувствие свалилось с полки и превратилось в стоп-сигнал, полыхающий алым светом. Командор быстро обдумывал информацию. Парень придурковат и может просто нести ахинею, а может, подцепил где-то краем уха информацию о готовящейся операции. Если второе верно, значит, где-то произошла утечка. Лейтенант? Мунга поделилась домыслами, разнежившись в койке?
Он обернулся.
Мунга сидела, плотно сдвинув колени и уставившись на дно стакана. Она выглядела напряженной и очень старой. Оставшись за столиком одна, она согнула квадратные плечи, свернулась и по-старушечьи потирала ногу о протез в блестящей туфельке.
Она, наверное, очень устала, подумал Командор.
– О чем побеседовать? – переспросил он.
Капитан сидел, нахохлившись. Под тонкими веками выпукло катались глазные яблоки. Чужое тело причиняло массу неудобств, искажало пространство и время. Капитан был уверен, что давно уже вышел из комнаты, где женщина, туманясь и дробясь в зеркале, тщательно поправляла синие локоны парика.
Она стояла, откинувшись чуть назад, маленькие ступни плоско стояли на ковре, острые груди темнели кончиками, под мышками влажно блестело.
Это было утром, но Капитан почему-то до сих пор видел эту картину, словно прошлое бесцеремонно обогнало время и вмешалось в настоящее. От этой двойственности тошнило, слюна становилась горькой.
Пугало и то, что Капитан почему-то видел и будущее – вернее, предполагал его, но, вторгшись в его разум, будущее приобретало все более отчетливые очертания, тоже перемешиваясь с реальностью.
Мир объемного времени и живой памяти.
Непоследовательный и нелогичный.
Напротив сидел человек с утомленными глазами, нетерпеливо постукивал пальцами по столу, и его движения и колыхания были неприятны, потому что излишни. Ни в одном из его движений не было смысла, Капитан чувствовал, что и его тело тоже подвержено бесцельным колебаниям – в такт тихой музыке начинало подрагивать колено.
– Я навожу порядок, – с трудом преодолев тошноту, сказал Капитан, – порядок взывает апокалипсису. Почему его еще не было?
Командор поднял брови, услышав странное слово «взывает», поразмыслил немного и сказал:
– Я не лучший собеседник на эту тему.
– А кто? – раздраженно спросил Капитан. – Я больше не могу…
Перебрал, решил Командор, глядя на потное лицо и слезящиеся глаза собеседника. Может, запой, может, передозировка. Скорее, второе. Помутнение опасного рассудка. Если бы не любовь к деталям, Командор бы откланялся и заказал Мунге выпивку за свой счет, но он твердо верил в правоту своей интуиции, и потому предложил:
– Отвезти к тому, кто будет с тобой говорить?
Капитан с облегчением согласился. Вышел на свежий воздух, бессильно цепляясь за Командора. Мерзкий круговорот смещений не прекращался: Капитан ощущал одновременно и вкус выпитого в баре коктейля, и влажный ветер, трогающий пылающий лоб.
– Плохо, – сдавленно сказал он и мешком повалился на сиденье.
Командор пристегнул его ремнем и вывел машину через сплетение ярких улиц на полупустую трассу. Он насвистывал сквозь зубы, закуривал сигарету за сигаретой, морщился и выбрасывал их в окошко, не сделав и пяти затяжек.
От пива поднялась изжога, дорога казалась бесконечной, и Командор уже сто раз пожалел, что связался.
– Я вас налажу, – утомленно сказал Капитан, словно угадав его состояние, – я вас сделаю правильно, как написано…
Он уснул, и во сне дергал ногой с такой яростью, будто к ляжке ему прижали оголенный провод.
Свобода выплывала из темноты изматывающе долго – нехотя восставала из-под земли, словно покойник, поднятый из могилы неумелым ритуалом.
На пропускном пункте образовалась ночная очередь. Водители дремали, прикрывшись газетами, курили, бродя кругами, вполголоса что-то обсуждали, примостившись на обочине.
Командор остановился, убедился, что Капитан мирно спит, и вышел из машины. Он шел вдоль ряда уже остывших автомобилей, проваливаясь в выбоины и спотыкаясь о трещины в асфальте.
Во главе очереди колонны стояла красная блестящая машина, похожая на лакированную дамскую сумочку. В ней читал книгу парень с ежиком коротких светлых волос.
Командор наклонился и протянул ему руку. Парень пожал ее и отложил книгу.
– Чего стоим?
– А хер знает, – сказал парень и потянулся. – Сначала что-то не работало там в базе, потом кто-то важный приперся, теперь вот обед у них…
– Четыре часа утра.
– А я тут при чем? Сказали, обед…
Командор шагнул на освещенный прямоугольник дворика. Тусклая лампа болталась над ним на скрученных проводах.
– Сержант!
Ему не ответили.
– Сержант!
– Кто тебе – сержант? – недовольно донеслось из приоткрытого темного окошка. – Кто тебе сержант? Сказано – ждите, значит, ждите…
– Номер регистрационный предъяви, – мрачно сказал Командор темному окошку.
За рамами зашевелилось, показалась коротко стриженная голова.
– А нарушения пропускного режима тебе не впаять? – зло осведомилась она, а потом показались плечи и руки. – Вернись к своей машине и замри, пока я добрый. С Фареста едешь? Наркоту везешь? Думаешь, не найдем?
– Регистрационный номер, сержант, – устало повторил Командор. – Вы обязаны предоставлять документы по первому требованию.
– Я тебе ничего не обязан. В очередь, лля!
Рамы захлопнулись с грохотом.
– Гиблое дело, – сказал круглолицый парень.
Он стоял сзади, держа книгу так, как ученицы