– Всьо поняла? – уточнил Бауыржан. Он важничал, сообщая плохую новость.

Я кивнула. Сосед уже хлопнул калиткой. Звякнул колокольчик.

Рыжая Майка была слегка того. Тетя Маша жаловалась, что вечером, когда стадо пригоняют в деревню, корова бегает задравши хвост и не идет домой.

– Идиотка ненормальная, – добавляла она в конце каждого рассказа о коровьих похождениях.

Я доела морковку, закрыла дом, положила ключ под коврик и побежала в школу.

Тетя Маша была занята и встретила меня недовольно:

– Ну а я что, спрашивается, сделаю? У меня совещание районное. Шла бы сразу к дяде Мише.

В класс вошла практикантка.

– Мария Петровна, начинается, – сказала она, волнуясь так, будто начинался конец света.

Выходя, тетя Маша бросила через плечо, чтобы я шла на базу.

– Скажи Михаилу, пусть разбирается.

Я не успела сообразить, что не знаю, где находится база.

С горя зашла в магазин на горке. Приземистый одноэтажный домик стоял в самом деле на горке. В девяносто третьем он назывался «У Ларисы», но местные всегда говорили «сходить на горку». Деревянное нутро магазина пахло хлебом. За прилавком сидела с книжкой толстая Лариса. Я выпила стакан томатного сока; Лариса спросила, как я поживаю. Узнав о моих неприятностях, она рассказала, как добраться до базы.

– Подожди, – поднимая очки на лоб, сказала она. Ушла в подсобку и, погремев, вытащила велосипед. – Вот. Так будет быстрее.

На велосипеде висели клочья паутины и было спущено заднее колесо. Я погромыхала на базу. Еще через полчаса беготни по гулким бетонным зданиям стало ясно, что меня бросили один на один с бедой: дядя Миша уехал в соседнюю деревню за культиватором.

Я села на скамейку у входа. К сожалению, в голову даже не пришла мысль о том, что можно оставить все как есть. Зато стало понятно, что для спасения мира (и коровы) мне нужно ехать за Майкой самой.

Утром стадо выгоняли за деревню, и пастухи водили коров вдоль узенькой речки.

Велосипед вздыхал и скрипел. Я неслась по песчаной дорожке с колеями от мотоциклов. Оглушительно орали кузнечики. Стоял смертельный степной полдень: высокое солнце жгло лоб и плечи, воздух обжигал легкие.

В плоской, как блин, степи негде было спрятаться от солнца, зато все было видно как на ладони. Поэтому я сразу увидела большое пестрое пятно за ходящим волнами воздухом – стадо. И маленькую красную точку вдалеке от него – нашу Майку.

Я была чуть жива и обливалась потом, когда доехала до коровы. Она жевала траву, переступала с места на место и не обращала на меня внимания. Я со злостью бросила велик и заползла в тень, под чахлые кусты.

Отдышавшись, я стала соображать, что делать. Вернуть Майку в стадо или увести домой? И каким образом? Корова не собака, ее не увести на поводке. Взять палку и гнать, куда пойдет?

Палок на берегу почти пересохшей речки не было. Я оторвала от куста самую длинную и легкую и осторожно пошла к корове. Она в первый раз подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Вспомнился рассказ дяди Миши о том, как однажды днем Майка отбилась от стада и вернулась, разломав заднюю калитку в щепки.

Майка распрямила плечи и пошла в обход боком, угрожающе переставляя копыта. Я поворачивалась, чтобы не оказаться к ней спиной, а когда корова стала заходить на второй круг, бросила палку. Она ухмыльнулась и остановилась. В голове замелькали картинки из телевизора: на узкой испанской улице бык поднимает на рога замешкавшегося бегуна. Майка сорвалась с места и, дьявольски хохоча, бросилась через речку, взбаламутила грязную воду и скрылась за кустами на том берегу.

Втянув голову в обгоревшие плечи, я ехала обратно. Солнце жгло согнутую от позора спину. Корова побила меня одним взглядом. Хуже было только в гимназии, когда я на глазах всего класса села мимо стула. Класс хохотал так, что учителю пришлось отложить начало урока.

В деревне все вымерло. Велосипед оставлял след в асфальте. Переднее колесо – тонкий и изящный, заднее колесо – толстый и расплющенный. Эти вмятины оставались на улице 9 Мая несколько лет, пока асфальт не заменили гравийкой.

Но меня поджидало еще одно разочарование. В доме, где жили белокурые братья, распахнулась калитка, и из нее вышли Вова и Эд. Я из последних сил распрямила плечи и приняла независимый вид. Плохо управляемый велосипед подвел меня – руль дернулся влево, колесо попало в засохшую грязную колею, и я с шумом рухнула на обочину, поднимая облако пыли. В глазах засверкало.

– Вот корова, – безразлично обронил Вова. Они прошли мимо.

Окончательно разбитая, я отряхнулась и пешком дошла до дома. Там я смазала обожженные лоб и плечи сметаной и засела в прохладной кухне.

В отличие от остальных детей, которых деревенская родня кормила на убой, мне приходилось почти голодать. Не то чтобы тетя и дядя были жестокими и жадными людьми, нет. В доме не было понятия «завтрак» и «обед». Режим питания был одноразовым – готовили только ужин. В остальное время пили чай. К чаю прилагались масло, хлеб и варенье. Фраза «идемте пить чай» могла, однако, означать, что тетя нажарила гору беляшей. Или напекла булочек с начинкой. Ну или вафель, неважно. Главное – чай. Сваренный (так и говорили – «сварить чай») в железном заварнике и разбавленный жирным домашним молоком.

В общем, в холодильнике было пусто и неуютно. В курятнике я нашла пару яиц, сварила и съела их. И запила – да – чаем.

Тетя Маша вернулась как обычно. Я не стала рассказывать об истории, произошедшей после поездки на базу. Мы играли в карты и ждали дядю Мишу. От усталости и переживаний меня сморило. Сквозь сон я слышала, как он вернулся домой, тяжело топает из веранды в ванную и на кухню под ворчание тети Маши.

Сорок лет работы школьным учителем и завучем наложили на тетю пожизненный отпечаток. Она всеми командует и все комментирует.

Дядь-Мишин топот сопровождался бубнением, сквозь сон я слышала:

– Корова сбежала, а он… бу-бу-бу… ребенок один… бу-бу-бу… какой еще культиватор… бу-бу-бу… Михаил, ты что копаешься?.. бу-бу-бу…

Дядя Миша, добродушный толстяк и простой работяга, страдает тугоухостью. И только это, насколько я понимаю, позволяет ему не сойти с ума до сих пор.

– Жуй быстрее… бу-бу-бу… он еще переодеваться вздумал… бу-бу-бу… мотоцикл…

На слове «мотоцикл» я – тыннь! – подскочила с дивана. Сборы переместились во двор, к гаражу. Солнце спускалось к горизонту. Небо еще не краснело, но жара была уже терпимой. Сухой ветер гнал запах мальвы из палисадников.

Дядя Миша молча выгонял из гаража мотоцикл с люлькой. Обстоятельно протирал сидение, стучал по спидометру, заглядывал в бачок для бензина, надевал и пристегивал шлем.

Обстрел комментариями не прекращался:

– Зачем мы, спрашивается, платим пастуху?

– Михаил, тебе бензина хватит?

– Черныш, не мешайся, иди отсюда!

– Нет, ну как это можно – самому гоняться за коровой?! ЗА КО-РО-ВОЙ?