Проблема была ещё и в том, что после Кровеснежной ночи Бьорков осталось немного. Все они либо находились одной ногой в могиле – по причине глубокой старости, – либо были вполне довольны жизнью под пятой узурпатора и все без исключения пребывали под пристальнейшим наблюдением новой власти. Вот лже-Бьорков за шестнадцать лет объявлялось немало; заканчивали они обычно ласковым выговором от стражи, позором да скромной заметкой в новостном листке об очередном самозванце и Венец не интересовали. Вывести их на чистую воду для магов труда не составляло, а возводить на трон фальшивку сторонники свергнутой династии не имели ни малейшего желания. Кто-то другой на их месте давно бы сдался, но ведь наверняка тела последних Бьорков сожгли недаром! Узурпатор уважил память предшественников и обеспечил убитым погребение рядом с предками, но вместо тел в королевскую усыпальницу отнесли лишь урны с прахом. Конечно: тело-то, в отличие от праха, опознать не составит труда…
– Видите ли, не столь давно мы обнаружили, что кто-то внёс ничтожные, но злонравные изменения в защитные чары штаб-квартиры. – Магистр рассеянно обводил указательным пальцем костяшки другой руки. – Благодарить следует Найджа, он задумал внести в защиту коррективы, что открыл в минувшем месяце… и обнаружил это.
– Что ещё за изменения?
– Убрали запрет на несанкционированные переговоры. – Найдж хмуро глотнул из своей чашки; лучи светильника на столе просвечивали сквозь тонкий фарфор. – Как ты знаешь, только Основат… только мы трое в этом доме можем пользоваться зеркалами или открывать другие магические каналы для дальней связи. Раньше могли.
– А теперь…
– А теперь, спасибо нашему неизвестному другу, с этим справится кто угодно. Бери зеркало и болтай с кем-нибудь в столице – ни я, ни Герланд, ни учитель этого не заметим.
Пальцы Джеми непроизвольно вцепились в книжный корешок.
– То есть… кто-то в штаб-квартире…
– Выходит на связь с внешним миром. Тайком от нас. Совершенно верно.
Новость Джеми не понравилась. Даже очень не понравилась.
Насколько ему было известно, последние дела сообщников проворачивались вполне успешно, но изложенные факты неизбежно вели к одному: некто из штаб-квартиры докладывает о делах Венца кому-то, кто о них знать не должен.
– Посему мы устраиваем облаву. В ближайшие дни будем отслеживать всю магическую активность в здании. – Герланд отставил чашку на стол. – Если после собрания крыска побежит к хозяину – это кто-то из узкого круга. В противном случае через шестидневку собирается совет для широкого…
– И в моих интересах, чтобы подлеца поймали там, – добавил Найдж, – а то ваш прекрасный опекун до конца жизни будет величать меня не иначе как «наивным желторотиком».
– Рад, что твоему чувству юмора не вредит даже угроза тюремных застенок.
– Если кому-то они и грозят, то не мне. Хотя, подозреваю, между тобой и королевскими палачами наша крыска выбрала бы второе, но такой подарок ты ей не сделаешь.
Джеми подумал.
Ещё раз подумал.
– А… наш провал год назад, – сказал он тихо, – то, что в Прэкильской тюрьме ждала засада… не может быть с этим связан?
Казалось, в гостиной стало темнее – так помрачнели двое колдунов, с которыми Джеми делил чай за круглым столом. Лицо Герланда осталось бесстрастным, но для альва то была привычная маска, прятавшая любое проявление чего-то, хоть отдалённо похожего на чувства.
Тот провал был больной темой не только для Джеми. Из пяти человек, отправившихся тогда на задание, в штаб-квартиру вернулись двое, – и при виде одного из них целители лишь руками развели.
– Всё может быть. – Сухие пальцы магистра сомкнулись, сплетаясь в судорожный замок. – Я не устану возносить благодарности судьбе за то, что Алексас всё ещё с нами, но…
– Но я надеюсь, что крыска не причастна к тому, что он с нами не во плоти, – невыразительно закончил Найдж. – Иначе о свидании с королевскими палачами она будет молиться.
– Всецело одобряю.
В мурлыкающий голос Алексаса примешались нехорошие нотки, и голос этот – как всегда – звучал лишь в Джеминой голове.
Если в последний раз возвращаться к тому, что же было не так с братьями Сэмперами, не стоило забывать, что год назад Алексас отправился вызволять кое-кого из тюрьмы – и вернулся с ранами, после которых не выжил бы никто. Год назад Алексасу предложили выбор: либо смерть, либо существование на правах… фактически призрака, но заключённого в чужое тело. Тело человека, что согласится всю оставшуюся жизнь терпеть в своей голове постороннюю личность. А на треть суток Алексас даже сможет брать контроль над этим телом: дышать чужой грудью, говорить чужими устами, фехтовать чужими руками. Жить, пусть каждый момент этой жизни ему великодушно дарил другой.
С тех самых пор Джеми с Алексасом и делили одно тело на двоих – и, пожалуй, это всё же было самым не таким из всего, что было с ними не так.
– Засим объявляю вечер завершённым, – резюмировал Герланд, поднимаясь с кресла. Даже это простое движение в исполнении альва завораживало стремительной текучестью. – Отбой.
Выслушав указ «не распускаться», Джеми следил, как опекун покидает гостиную, без единого звука ступая по гулкому паркету (на самом деле не совсем по нему). Затем и магистр, напомнив про завтрашний урок, с кряхтением встал, чтобы опереться на Найджа; шаги хозяина дома сопровождало приглушённое ворчание про дрянные старые кости.
– Кому отбой, а кому читать, – пожал плечами Джеми, когда комната опустела.
В ответ его руки небрежно отбросили книгу на стол – не по его воле.
– Кому читать, а кому под чужой балкон, – уточнил Алексас.
Теперь – наконец-то – вслух.
* * *Последний день привычной жизни Таша скоротала не лучше и не хуже обычного. Завтрак, чтение, прятки с Лив. Полуденный чай, чтение. Обед, чтение, уроки. Впереди ждала целая шестидневка каникул по случаю сенокоса, но завтра Таше предстояло почти весь день провести на лугу, а домашнее задание она предпочитала делать, пока время не поджимает.
Мудрость, непостижимая для оболтусов вроде Гаста.
Потом Лив убежала в деревню, играть с однокашниками (в отличие от старшей сестры, её в компанию деревенских отпускали без проблем), а сама Таша отправилась в конюшню. Принц, любимый льфэльский жеребец снежно-белого окраса, встретил хозяйку радостным фырчанием.
– Сегодня никуда не поедем. Сам погуляешь, – сказала Таша ласково, пока конь тёрся мягкой мордой о её щёку в знак приветствия. Скормив ему пару кусочков сахара, девушка полезла за щёткой: та ждала своего часа в сундуке, как и другие коноводские принадлежности вроде расчёски и скребницы. – А пока поухаживаем за твоей породистой шкуркой.
Она почистила Принца и, выпустив его в сад, принялась прибирать денник, когда её окликнули:
– Лэй закончила в доме. Может и здесь закончить за тебя.
Сгрузив в садовую тележку очередную порцию мокрой соломы, Таша уткнула острие лопаты в деревянный пол. Оглянулась на маму – та