Тем временем в купе распространился такой запах свежей выпечки и сала с чесноком, что зашевелился и Лебедев.
– Витька, там в рюкзаке бутыль самогона должна быть, давай доставай, – попросил он, пытаясь сесть.
Моряк хотел что-то возмущенно сказать, но я прижал палец к губам, он понял и заткнулся.
– Валера, в моём рюкзаке самогона нет. Хотя еды полно. Может, поешь чего-нибудь?
Валера, пока я говорил, кое-как утвердился рядом со мной.
– Поедим, только сначала бутылку в моём рюкзаке поищем. – предложил он, снова раздвигая пальцами синие отекшие веки.
Естественно, самогон мы не нашли, потому, как он был убран подальше от шаловливых Валеркиных рук.
Вскоре на столик был выложен шмат сала, черный хлеб, жареная курица и помидоры с огурцами. Головка чеснока тоже присутствовала.
Соседи, после приглашения, нехотя присоединились к нашему пиршеству, но потихоньку вошли во вкус и налегли на еду так, как будто не провели несколько часов в вагоне ресторане.
Мне же приходилось помогать Лебедеву подавать ему в руки бутерброд или чего-нибудь еще, потому что тот по-прежнему не мог открыть глаза и делал все на ощупь.
После того, как мы выпили чаю, моё самочувствие вообще пришло в норму и если бы не боли в переносице, можно было сказать, что я полностью здоров.
Валера в еде от меня почти не отставал, но было видно, что досталось ему поболее, чем мне.
Потом пришлось вести его в туалет, и слушать, как он там матерится и шипит от боли.
Убрав недоеденные припасы обратно в рюкзак, мы снова нырнули в койки. Измотанные трехдневным пьянством организмы нуждались в отдыхе.
Следующим утром я проснулся уже при закрытом наглухо окне. За грязным стеклом ветер гнал серые тучи и мелкую дождевую хмарь.
– Прощай юг и хорошая погода, здравствуй Средняя полоса, – подумал я, энергично спрыгивая вниз.
Соседка напротив тоже не спала и с помощью маленького зеркала щипчиками пыталась выдирать волосы из носа. Мои движения ее напугали, она тут же спрятала щипчики в карман халата и явно смутилась. Но через мгновение открыла рот от удивления.
– Витя, а ты оказывается, симпатичный мальчик, вчера такие ужас, что твоим лицом творилось, а сегодня синяки почти прошли, чуть-чуть желтизна остается под глазами, – сообщила она.
Я тут же проверил её слова глянув в зеркало, действительно, помогла бодяга, видимо, хорошо я её разбодяжил.
Валера от моих телодвижений тоже проснулся и бодро уселся осмотреться.
Жанна Михайловна удивленно ахнула, увидев его лицо, и громко заговорила, обращаясь к мужу.
– Леша, Леш! Помнишь, ты меня ругал, что я мазь зря купила в Ялте. Посмотри, как она хорошо действует!
Её муж, лежащий на верхней полке, закрывшись с головой одеялом, пришел к жизни и пробубнил оттуда:
– Жанна, милая, я только заснул по-настоящему, а ты меня снова будишь.
Но, тем не менее, откинул одеяло и внимательно посмотрел в нашу сторону, и брови на его лице поползли вверх.
А удивляться было чему.
На моем лице оставались лишь небольшие желтоватые разводы под глазами, а у Лебедева полностью сошли отеки, и сейчас он был похож на человека, а не на безглазое чудище, как вчера. Хотя, конечно синяки на лице никуда не делись так же, как и ссадина на щеке.
– Однако! – удивленно воскликнул моряк и тоже спустился вниз.
Усевшись рядом с женой, он начал пристально разглядывать наши лица.
– Жанна, дай, пожалуйста, мне эту мазь, хочу посмотреть, что там за состав, – попросил он жену.
Та молча пошарилась в сумочке и подала ему круглую, жестяную коробочку.
Повертев ее и так и сяк, мужчина вернул мазь жене.
– Ерунда какая-то, – сообщил он. – Парни молодые, вот у них, как на собаках все и зарастает.
Жена недоверчиво улыбнулась, но комментировать мнение мужа не стала.
Валера тем временем глубокомысленно разглядывал свое лицо в зеркало.
– Витька, знаешь, я вчера думал, что с такой рожей буду недели две ходить. А сейчас смотрю, вроде нормально заживает. А вообще, классно мы помахались, видал, как я твоему Ваньке Горобцу зуб выбил? – спросил он, собираясь в туалет чистить зубы и умываться.
Вернувшись намытым и начищенным, Лебедев первым делом полез за гитарой. И тут его энтузиазм испарился. Он печально глядел на свой изрядно покоцанный инструмент. Затем начал аккуратно колком раскручивать последнюю оставшуюся струну.
Когда я попытался его успокоить, тем, что струны сейчас не дефицит, он сразу возмутился.
– Чтобы ты понимал! Гитара классическая, чешская, уже шла с этими струнами. Где я тебе в Петрозаводске нейлон найду, да еще посеребренный? А металл на эту гитару ставить нельзя.
Мне оставалось только пожать плечами. Валера был неоднократно предупрежден, что не стоит брать гитару с собой, так, что он получил то, что хотел.
Убрав гитару подальше с глаз, он снова вспомнил о самогоне. Но я держался, как оловянный солдатик, так и не признавшись, что просто спрятал самогон в рундук к соседям.
День прошел скучно, спали ели, чего-чего, а еды у нас было море, Марфа Даниловна не поскупилась набить наши рюкзаки.
К вечеру наша соседка вновь завела разговор о необычайно быстром исчезновении наших повреждений. На моем лице следов драки не осталось вообще. У Валеры кое-какие следы оставались, но по сравнению с сегодняшним утром это было, как день и ночь.
– Хорошо, что мазь была не наша, – в который раз подумал я. – К нам никаких вопросов не может возникнуть.
Следующим утром, когда мы собирались на выход, я отдал самогон, Валере. Тот посмотрел на меня уничижительным взглядом, но промолчал и пихнул бутылку в свой, изрядно похудевший рюкзак.
Мы попрощались с нашими соседями, которым еще сутки нужно было добираться до Мурманска, и пожелали им удачной дороги. Капитан усмехнувшись, шутливо пригрозил.
– Парни, я вас запомнил, вижу в армии и на флоте вы еще не служили. Но если вдруг попадете ко мне в экипаж, я вас научу Родину любить.
Но так, как вероятность этого события приближалась к нулю, на его слова мы внимания не обратили.
Выйдя на перрон, неловко попрощались друг с другом.
– Ну, ты это, заходи, как-нибудь, – буркнул Валера, – комнату мою в общаге знаешь. Посидим за бутылочкой, вспомним, как отдыхали. Только учти, в октябре меня наверняка в армию призовут, так, что долго не собирайся.
– Лады, – согласился я и, пожав друг другу руки, мы разошлись в разные стороны.
Увы, отдых закончился, и у меня впереди маячили серые будни фармацевта в больничной аптеке.
Как ни странно, отдых в фанерном кемпинге имеет свои преимущества, хотя бы в денежном плане. Из трехсот рублей, взятых с собой, оставалось почти половина. Просто негде было их тратить. Валерка вон вообще, заработал больше, чем увез. Поэтому я, не колеблясь, направился на стоянку такси и, отстояв небольшую очередь, поехал домой с комфортом.
Дверь в квартиру снизу была покрыта черными следами от обуви. Похоже, в неё кто-то безуспешно ломился. Но, видимо, этот кто-то совесть все же имел, потому, что вышибить эту фанерную дверь, в принципе, ничего не стоило.
– Начну ремонт делать, придется и дверь заменить, – подумал я, отпирая замки.
Квартира встретила привычным запахом трав. Несмотря на то, что их большая часть была выкинута на помойку, а оставшаяся убрана в пакеты, запах все же не собирался исчезать.
Но ему недолго оставалось. В планах у меня был капитальный ремонт квартиры. Не сказать, что наследство бабушки жгло мне руки, но держать в деньги в заначке, и жить в запущенной квартире, когда есть возможность провести приличный ремонт, было глупо.
Быстро перекусив, я переоделся и отправился на работу. Вроде бы сегодня пятница и вполне можно было бы явиться на работу четвертого сентября в понедельник, оправдавшись отсутствием билетов, но начинать работу с такого не стоило.
Так, что в десятом часу я появился в аптеке.
Мое появление фурора не вызвало. Сухо поздоровавшись, Анна Тимофеевна показала мне мой шкафчик для одежды, а затем рабочее место, рядом с прочими фармацевтами. А чуть позже нагрузила несложной работой, делать навески из порошков. И даже не поинтересовалась, как я провел август, а ведь прекрасно знала, что я собирался уехать на юг.
Когана я в этот день так и не видел.
В кабинете вместе со мной за лабораторными столами работали две женщины средних лет. Понемногу мы с ними разговорились, хотя вели они себя довольно настороженно. Видимо, я, как неожиданная креатура заведующего аптекой, вызывал у них немалое подозрение. А вдруг я постукиваю тому, о чём подчинённые болтают во время работы.
После длительного ничего не делания первый рабочий день показался бесконечным. Но, наконец, он закончился, распрощавшись со всеми, я отправился в гости