Всю осень я читала российские и американские газеты. В российских писали невнятные требования МИДа о выдаче преступника в Россию для справедливого осуждения по российским законам. Но американцы отказывали в выдаче, ссылаясь на необходимость суда на их территории в связи с убийством гражданина США, бывшего под защитой государства. «Раскрытие сведений, содержащих государственную тайну Соединенных Штатов, недопустимо для целей восстановления справедливости в другой стране, – писали американские издания. – Вместе с тем американская прокуратура готова организовать встречу с представителями Российской Федерации для обсуждения вопросов совместного обвинения преступника перед американским судом». В общем, юристы мерились членами, а уголовное дело тормозило. Я не понимала, что мешает американцам приступить к суду, наплевав на требования Москвы, но потом выяснилось: прокурор собирал овации. Отстоять преступника и осудить его в Америке, ведь он задел честь и гордость страны – гражданина США! Особого гражданина США!
Изучение свистопляски в судебной системе Штатов стало для меня занятием на целый месяц. Мне было важно и нужно понять, какой суд и по каким законам будет судить Наркобарона, но все оказалось не так просто.
Стоит начать с того, что обвинение Наркобарону выдвигал криминальный следственный отдел ФБР, у которого совершенно отдельная подсудность, не на уровне городов, а на уровне окружных судов.
В декабре уголовное дело в отношении Наркобарона было передано в Окружной суд США по Южному округу штата Иллинойс, что располагается в Ист-Сент-Луисе, так как арест преступника произвели сотрудники Чикагского криминального следственного отдела ФБР.
В ходе первого заседания обвинение невнятно блеяло перед судом, не в силах ответить на вопросы о заказном убийстве МакКуина, утверждая лишь, что «располагают весомыми доказательствами», вместе с тем сторона защиты требовала представить эти доказательства, но безрезультатно. У обвинения не было ни орудия преступления, ни непосредственного исполнителя. Ничего не было. В конце концов суду эта тягомотина надоела, и был объявлен перерыв для более тщательной подготовки к процессу. За это время обвинение должно было предоставить все доказательства стороне защиты, а защита – письменно изложить свою линию и передать обвинению.
И тут начался фарс! В апреле посыпались запросы в Россию: американские прокуроры требовали представления доказательств против Наркобарона по российскому блоку обвинений, а Россия отказывалась предоставить их, мотивируя это отказом в удовлетворении «интересов несанкционированного Россией процесса». Американцы пошли на уступки, в апреле состоялась встреча, в результате которой был подписан международный договор об участии Российской Федерации в судебном процессе против Наркобарона. Обвинение работало круглосуточно, и шестого мая окружной прокурор вручил в руки адвокатам Наркобарона двести томов обвинительного заключения и шестьдесят коробок с вещественными доказательствами. Фотографии этого пафосного обмена на своих страницах напечатали все мировые издания. Обвинение было готово к суду.
Двадцатого февраля состоялось второе слушание с участием российских и американских прокуроров. Адвокатская свита Наркобарона заволновалась. В прессе золотой линией выписывался неминуемый обвинительный приговор. Объединившись, американо-российское обвинение задавило аргументами защиту: были представлены материалы доследственных проверок, показаний «тайных агентов» (которые по российскому праву именовались «свидетелями, информация по которым не подлежит разглашению»), заключения экспертиз.
«Суд над крупнейшим наркодистрибьютором пройдет в эту пятницу в Ист-Сент-Луисе», – трубили заголовки на передовицах деловых изданий.
В Интернете информации было ничтожно мало: информационная война между США и Россией нивелировала интернет-источники, в них никто не верил. Оставалась только печатная пресса: почему-то считается, что отпечатанная на газетных страницах ложь становится правдой.
В общем, как-то так.
Я вышла из дома. Солнце. Жара. Душно. Вернулась обратно, в квартире работает вентилятор. Я накинула на него мокрое полотенце, и он дует прохладным влажным воздухом. Как выйти из четырех стен дома и снова начать жить?
Нет, я не ополоумела от горя так, что теперь хочу тихо скончаться в уголке кровати, а потом полгода вонять, разлагаясь, пока меня не обнаружат разъяренные едким смрадом соседи. Нет, все не так.
Я очень любила Димку. Но… Все этапы наших отношений пролетели очень быстро. Я была и мамочкой, и ненужной обузой, боевой подругой, сестрой и деловым партнером. Все это было. Я любила Диму как брата, его смерть подкосила меня как любого человека смерть близкого.
В голове постоянно крутился один и тот же вопрос: «Но как же так?.. Как так?…» Если Димка за двадцать с небольшим лет пережил в этой чертовой жизни все, что только мог придумать ему тот, кто сочиняет эту хреновую историю, умер – был застрелен, как баран на скотобойне, – то куда мне, со свиным рылом?.. Я хочу сказать: несправедливость этой чертовой жизни приковала меня наручниками к батарее в собственной квартире и не дает выйти и начать жить, а заставляет скулить и жиреть. Вот и сижу у батареи, обняв руками ноги (не сцепляются: короткие руки или толстые ноги?), и тихонько скулю. Что мне еще делать? Все рано или поздно кончается плохо, ничего хорошего никому в этой жизни не светит. Все мы умрем, все тлен, безысходность…
* * *В среду я снова выперлась на улицу. Меня раздражало все – и солнце, и орущие дети, и гавкающие шавки. С трудом преодолевая омерзение, я доперлась до стоянки, где был припаркован мой автомобиль, весь покрытый пылью и голубиным пометом. Крыша, лобовое, дверцы, даже радиатор! Это же надо так извернуться, чтобы нагадить на радиатор! Ой, да плевать, так поеду.
Машину я купила в прошлом июне, до того, как заперлась в своей квартире, тогда я ездила по Москве с безумными глазами, пытаясь выяснить все на свете. Это был скорбный период моей жизни, и мне было плевать, на чем ездить… Вполне себе сносный «Мицубиси» темно-шоколадного цвета, без фанатизма, абсолютно не женская модель. Старенькая, но в отличном состоянии.
Я держала путь в «Зельгрос». Вернее, только собиралась его держать, ибо по лобовому стеклу дворники упорно гоняли голубиное дерьмо, размазюкивая соплевидную жижу, не давая никакой видимости. Господи, как я устала жить!..
Глядя на разлетающиеся хлопья моченого помета, я еле сдерживала слезы. Ну и что дальше? Так и буду реветь в машине и смотреть на эту пастель на лобовом стекле? Мне захотелось умереть немедленно, прямо сейчас, чтобы не мучиться. Мне нужен толчок, пинок под зад. Что-нибудь! Пожалуйста, мне нужно хоть что-нибудь!
Ничего. Все та же духота салона, все та же тишина, и только глухой звук работающих дворников. Вздохнув, я вытащила из сумки влажную салфетку и вылезла из машины. Раскидала помет, обтерев себе окошечко, села обратно в машину, завела двигатель и покатила в «Зельгрос» на Алтуфьевском шоссе. По дороге я увидела автомойку и