— Я знаю, — ответила Мэри Райнеке, — и вы приехали за мной: у него опять паршивое самочувствие. Минуту. — Она повернулась и мгновенно скрылась из глаз.
— Девочка из колледжа, произнес агент слева, Он покачал головой: — Для простого парня вроде нас с вами это называлось бы совращением малолетних.
— Заткнись, — отрезал его приятель, Мэри Райнеке в темно-голубом жакете в матросском стиле с большими пуговицами была уже здесь.
— Вы, красавчики, — обратилась Мзри к агентам Секретной службы, — отойдите отсюда. Я хочу поговорить с доктором Свитсентом подальше от ваших длинных ушей.
— Хорошо, Мэри, — осклабившись, агенты Секретной службы удалились. Эрик остался в коридоре наедине с девушкой в теплом жакете, джинсах и домашних туфлях.
Некоторое время они шли молча, потом Мэри сказала:
— Как он?
— Во многих отношениях исключительно здоров, -
осторожно ответил Эрик, — Почти неправдоподобно.
Но…
— Но он умирает. Все время. Болен, но все это тянется и тянется — скорей бы уж конец; я хотела бы… — она задумалась, — Нет, я этого не хочу. Если Джино умрет, меня вышвырнут отсюда. Вместе со всеми этими кузинами и дядюшками. Будет большая уборка всего этого мусора, который заполонил дом. — В се тоне чувствовалась горечь. Эрик удивленно посмотрел на нее. — Вы надеетесь его вылечить? — спросила Мэри.
— Я попытаюсь. По крайней мере, я могу…
— Или вы здесь для того, чтобы устроить — как они это называют? Завершающий удар. Вы понимаете. Что-нибудь в этом роде.
— Coup de grace, — сказал Эрик.
— Да, — Мэри Райнеке кивнула. — Так как? Для чего вы приехали? Или вы и сами не знаете? Сбиты с толку, как и он сам?
— Нет, — после паузы ответил Эрик, — я знаю, что от меня требуется.
— Тогда выполняйте свой долг. Вы ведь, кажется, специалист по трансплантации? Большой специалист в згом деле… Я читала о вас в “Тайм”. Вам не кажется что “Тайм” очень информативный журнал во всех областях? Я прочитываю его от корки до корки каждую неделю, особенно медицинский и научные разделы.
— Вы… ходите в школу? — спросил Эрик.
— Я кончила школу. Школу, не колледж, мне не интересно то, что называют высшим образованием.
— Чем вы хотели бы заниматься?
— Что вы имеете в виду? — с подозрением смотрела она на Эрика.
— Какую карьеру вы для себя выбрали?
— Мне не нужна никакая карьера.
— Но вы же не знали; вы просто не могли при видеть, что вас вознесет, — он сделал рукой жест, в самый Белый дом!
— Конечно знала. Я знала с самого начала, свою жизнь.
— Но как?
— Я была… У меня есть одно свойство. Я могу предсказывать будущее.
— И сейчас тоже?
— Конечно.
— Тогда вам незачем спрашивать меня, зачем я здесь; вам достаточно заглянуть вперед и посмотреть, что я там делаю.
— То, что вы делаете, — сказала Мэри, — совсем не так важно. Это не оставляет никаких следов, — Она улыбнулась, показав красивые, ровные и белые зубы.
— Я не могу этому поверить, — уязвленно сказал Эрик.
— Тогда предсказывайте для себя сами; не спрашивайте меня, если не интересуетесь ответом. Иле не способны его принять. Тут в Белом доме вес готовы перегрызть друг другу глотку. Сотни людей на протяжении всех двадцати четырех часов в сутки только и делают, что пытаются обратить на себя внимание Джино. Нужно бороться изо всех сил, чтобы пробиться сквозь толпу. Вот почему Джино так болеет — или, скорее, притворяется больным.
— Притворяется, — сказал Эрик.
— У него истерия; ну, вы знаете, когда человек думает, что он болеет, а на самом деле абсолютно Здоров. Просто один из способов уйти от своих забот; вы просто слишком больны, чтобы обращать внимание на что-нибудь еще, — она весело рассмеялась. — Вы знаете это, ведь вы осматривали его. У него ничего нет.
— Вы видели его медицинскую карту?
— Конечно.
— Тогда вы конечно знаете, что Джино Молинари три раза болел раком.
— Ну и что? Просто раковая истерия.
— В медицинской практике такого термина…
— Чему вы больше доверяете, своим медицинским справочникам или тому, что вы видите собственными глазами? — она изучающе взглянула на него. — Если вы рассчитываете здесь прижиться, то вам лучше стать реалистом; вам придется научиться правильно интерпретировать факты, с которыми вы сталкиваетесь. Вы думаете, Тигарден очень рад вашему появлению здесь? Вы угрожаете его положению; он уже начал подыскивать способы, чтобы дискредитировать вас — разве вы не заметили?
— Нет, — ответил Эрик, — я не заметил.
— Значит, у вас еще не было случая. Тигарден выживет вас отсюда, как только… — она внезапно замолчала. Перед ними был двойной ряд агентов Секретной службы и дверь, за которой находился боль-ной. — Вы знаете, в чем причина этих его болей? Из-за них за ним ухаживают, балуют. Его жалеют, как ребенка; он снова хочет почувствовать себя ребенком и ни за что не отвечать, Понимаете?
— Подобные теории, — заметил Эрик, — звучат настолько правдоподобно, их так легко построить…
— Но они верны, — ответила Мэри, — по крайней мере, в этом случае. — Не обращая внимания на сотрудников Секретной службы, она открыла дверь и вошла в комнату, подошла к кровати Джино, смерила его взглядом и сказала: — Ну-ка, вставай, сейчас же, ленивый ублюдок!
Открыв глаза, Джино с трудом шевельнулся и произнес:
— О, это ты. Сожалею, но я…
— Сожалеть не о чем, — резко ответила Мэри. — Ты не болен. Вставай! Мне стыдно за тебя; всем здесь за тебя стыдно. Ты просто боишься и ведешь себя как ребенок — как ты можешь после этого рассчитывать на мое уважение?
После паузы Джино сказал:
— Может быть я и не рассчитываю на него — Он казался очень расстроенным этой тирадой. Тут он заметил Эрика. — Слышали, доктор? — печально спросил он. — Ничто ее не останавливает; она врывается сюда, когда я умираю, и так со мной разговаривает. может быть, поэтому я и умираю. — Он осторожно потрогал свой живот. — Я больше не ощущаю ее, думаю, это из-за вашего укола; что это было?
“Это не укол, — подумал Эрик, — а операция на Мак Нейле там, внизу. Ваши боли прекратились, тому что один из поваров из персонала Белого живет теперь с искусственным сердцем, я оказался прав”.
— Если с тобой все в порядке,… — начала Мэри…
— В порядке, — вздохнул Молинари. — Я всгя только оставь меня ради Бога в покое. — Он зашевелился, пытаясь выбраться из кровати. — Хорошо, я встану; тебе этого довольно? — его голос сорвался почти до крика.
Повернувшись к Эрику, Мэри Райнеке сказала:
— Вы видите? Я могу вытащить его из крова я могу поставить его на ноги, как подобает человеку.
— Мои поздравления, — кисло пробормотал Джино, поднимаясь на шатающихся ногах. — Мне не нужны врачи; все, что мне нужно, это ты. Но я заметил, это Эрик Свитсент избавил меня от этих болей, а вовсе не ты. Что ты можешь, кроме того, чтобы орать на меня? Если я и встал, то только благодаря ему, — Он прошел мимо нее за своим халатом.
— Он обижается на меня, —