Картрайт взял коробку и направился по узкому проходу к кладовке. В сыром полумраке тускло горела единственная лампочка, у стен стояли штабеля ящиков и перевязанных проволокой коробок. Он нашел свободное место, поставил туда свою тяжелую ношу, потом прошел через холл и оказался в тесной маленькой приемной.
Офис и отгороженная барьером приемная, как обычно, пустовали. Дверь, выходящая на улицу, была широко распахнута. Картрайт взял пачку корреспонденции, уселся на продавленный диванчик и, разложив ее на столе, принялся просматривать. Там не было ничего особенного: счета за полиграфические услуги и перевозку, аренду, электричество, воду и вывоз мусора.
Открыв конверт, он достал из него счет на пять долларов и длинное письмо, написанное дрожащей старушечьей рукой. Было и еще несколько мелких пожертвований. Не стоило труда подсчитать, что Общество обогатилось на тридцать долларов.
– Они начинают волноваться, – объявила Рита О’Нейл, появившись в двери. – Может, пора начинать?
Картрайт вздохнул. Время пришло. Поднявшись с диванчика, он вытряхнул пепельницу, подровнял стопку зачитанных экземпляров книги «Пламенный Диск» Престона и неохотно последовал за девушкой. Подойдя к засиженной мухами фотографии Джона Престона, висевшей слева от крючков для одежды, он открыл незаметную дверь в потайной ход, который тянулся вдоль коридора, и вошел туда.
Завидев его, люди, собравшиеся в зале, сразу же прекратили разговоры. Все глаза были обращены к нему; в воздухе повисла смесь горячей надежды и страха. Затем несколько человек стали пробираться к нему; снова началось перешептывание, которое превратилось в гул. Теперь они все пытались привлечь его внимание. Когда он начал пробиваться к центру зала, образовался круг взволнованно жестикулирующих мужчин и женщин.
– Ну вот и дождались, – облегченно выдохнул Билл Конклин.
– Мы так долго ждали… мы больше не можем ждать! – взволнованно сказала стоящая рядом с ним Мари Узич.
Картрайт порылся в кармане и нашел список. Удивительно разнообразные люди собрались вокруг него: молчаливые и испуганные мексиканские трудяги, прижимавшие к груди свои пожитки, городская пара с суровыми лицами, техник-ракетчик, японские рабочие-оптики, девушка по вызову с ярко-красными губами, разорившийся торговец средних лет, студент-агроном, аптекарь, повар, медсестра, столяр… Все они потели, переминались с ноги на ногу, волновались и не сводили глаз с Картрайта.
Это были люди, которые умели работать руками, а не головой. Они приобрели свои навыки за годы практики. Они могли выращивать растения, закладывать фундаменты, чинить протекающие трубы, управлять машинами, шить одежду, готовить пищу. С точки зрения системы классификации все они были неудачниками.
– Думаю, что все уже собрались, – напряженным голосом сказал Джерети.
Картрайт глубоко, как перед молитвой, вздохнул и заговорил громким голосом, чтобы все могли его услышать:
– Перед нашим расставанием я хочу кое-что сказать. Корабль к отправке готов. Его проверили наши друзья на летном поле.
– Так точно, – подтвердил капитан Гровс, негр с суровым лицом, в кожаном комбинезоне, перчатках и сапогах.
Картрайт обвел глазами собравшихся:
– Ну что ж… Может быть, кто-то колеблется? Хочет остаться? Ответом была напряженная тишина. Мари Узич улыбнулась Картрайту, а потом стоявшему рядом с ней молодому человеку; Конклин обнял ее и прижал к себе.
– Это то, ради чего мы трудились, – продолжал Картрайт. – Во что мы вложили наше время и деньги. Если бы здесь был Джон Престон, он остался бы доволен. Он знал, что когда-нибудь это случится. Он верил, что появится корабль, который пронесется мимо колонизированных планет и выйдет за пределы, контролируемые Директоратом. Его сердце верило, что люди достигнут новых рубежей… и обретут свободу. – Он посмотрел на часы. – До свидания! И удачи вам!.. Вы уже в пути. Держитесь за свои талисманы, а Гровс привезет вас куда надо.
Один за другим они начали подбирать свой нехитрый багаж и покидать зал. Картрайт пожимал им руки и тихо говорил обнадеживающие и успокаивающие слова. Когда вышел последний человек, он еще какое-то время задумчиво стоял посередине опустевшего зала.
– Я рада, что все кончилось, – успокоенно сказала Рита. – Я боялась, что кто-нибудь из них пойдет на попятную.
– Неизвестность всегда пугает. Там могут оказаться какие-нибудь чудовища. В одной из своих книг Престон описывает таинственные зовущие голоса. – Картрайт налил себе кофе. – А наш долг – делать работу здесь. И я даже не знаю, что труднее.
– Я никогда по-настоящему в это не верила, – сказала Рита, приглаживая ладонями свои черные волосы. – Ты можешь изменить Вселенную… теперь для тебя нет ничего невозможного.
– Существует множество вещей, которых я сделать не могу, – сухо возразил Картрайт. – Я перепробовал многое, действовал то там, то тут… Это непременно кончится моим поражением.
– Как ты можешь говорить такое! – ужаснулась Рита.
– Я реалист, – сказал он твердо, почти сурово. – Убийцы могут уничтожить того, на кого указало Колесо Фортуны. Как много времени, по-твоему, потребуется, чтобы собрать Конвент Отбора? Система работает против нас. По их понятиям, я нарушил правила уже тем, что начал игру. Во всем, что может случиться со мной, виноват я сам.
– Они знают о корабле?
– Сомневаюсь… Надеюсь, что нет.
– Ты можешь продержаться до тех пор, пока корабль в безопасности. Разве это не… – Рита замолчала на полуслове и в страхе обернулась.
Снаружи раздался шум реактивных двигателей. Корабль опустился на крышу со свистом, который могло бы издать какое-то стальное насекомое. Раздалось несколько глухих ударов, потом послышались голоса и шаги на верхних этажах.
Рита увидела, как на лице ее дяди на какое-то мгновение проступил страх, сменившийся пониманием. Затем Картрайт вновь стал усталым и спокойным.
– Они прибыли, – слегка улыбнувшись Рите, еле слышно сказал он.
В коридоре застучали тяжелые сапоги военных. Гвардейцы Директората в зеленых мундирах ворвались в зал и выстроились вдоль стен. Вслед за ними, с портфелем в руке, появился чиновник Директората. Лицо его было бесстрастным.
– Вы Леон Картрайт? – спросил он. – Дайте мне ваши документы. Они у вас с собой?
Картрайт вытащил из внутреннего кармана пиджака пластиковую трубку, открыл ее и вынул тонкие металлические пластинки. Одну за другой он выкладывал их на стол:
– Свидетельство о рождении. Школьный аттестат. Диплом о профессиональном образовании. Психоаналитическая характеристика. Медицинский сертификат. Справка о судимости. Свидетельство о гражданском статусе. Перечень мест работы. Освобождение от последней присяги на верность. Ну и все прочее.
Он придвинул все это к чиновнику, снял пиджак и засучил рукав рубашки.
Служащий Директората быстро пробежал глазами документы, потом сравнил идентификационный знак со знаком на предплечье Картрайта.
– Мы возьмем отпечатки пальцев и психологический слепок мозга позже, хотя это и лишнее; я знаю, что вы Леон Картрайт. – Он вернул документы. – Я майор Шеффер из Корпуса телепатов Директората. Сегодня утром, чуть позже девяти, произошла смена власти.
– Понятно. – Картрайт опустил рукав и надел пиджак.
– Вы не классифицированы? – спросил Шеффер, проведя пальцем по ровному краю