Первое было связано с какими-то странными вторжениями в дома в окрестностях Фэрбэнкса. Показания свидетелей были красочными, но несуразными. Работник бензозаправки говорил про йети, меж тем как священник опознал во вторгшемся Вельзевула.
Второе – бойня в лаборатории госпиталя. Привлечение к расследованию Натана Лава свидетельствовало о важности дела, но грозило в случае успеха уменьшить заслуги Нутак.
Она сняла анорак, явив тренированное тело, облаченное в обтягивающий пуловер и вытертые джинсы, поставила на стол пластиковый стаканчик с кофе, над которым поднимался пар, и шлепнулась в продавленное кресло. «Канцелярская душа», – подумал Лав. Ему она предложила виски. Он признался, что надеялся на кофе.
– Не хотите виски? Даже с аляскинским льдом? Это самый чистый и самый плотный лед на свете! Он образовался в ледниках тысячи лет назад, когда не было и речи ни о каких загрязнениях. От него виски становится в сто раз лучше. И долго будет оставаться холодным.
Ему не понравился наигранный патриотизм собеседницы, тем паче что в тоне ее проскальзывали нотки иронии и самоуверенности.
– Сожалею, но я не употребляю спиртное.
– Вы хотите уверить меня, что не являетесь типичным американцем, вскормленным на ячменном зерне?
– Поэтому меня и привлекают к работе.
– По причине того, что вы трезвенник?
– Нет, по причине моей нетипичности.
– А меня вы за кого держите?
– Простите?
– Кто я для вас? Ассистентка, партнер, помощница, источник информации?
– А вы какую роль отводите себе?
– Руководителя расследования. Когда я забрала досье, Максвелл уже перерыл гостиничный номер в Фэрбэнксе, в котором жил Боуман. Ничего, что могло бы пролить свет, не было обнаружено, но я предпочла бы сама проделать эту работу.
Она старательно, кропотливо собирала материал, не подозревая, что Натан опередил ее на несколько шагов. Он знал уже куда больше. Женщина с сильным характером, достаточно рациональная, чтобы продвигаться по службе, она хотела заставить начальство забыть про цвет ее кожи, разрез глаз и расположение хромосом, явно надеясь однажды занять место Уэйнтрауба в Анкоридже. А пока ей было необходимо постоянно напоминать о себе и добиваться результатов лучших, нежели у ее бледнолицых коллег с яйцами.
– Клайд Боуман был занят только своими делами, – сообщила она. – Он посетил меня три недели назад и воспользовался моими данными. Он вел следствие об исчезновении детей Броуденов, по его предположению, оно могло быть связано с загадочными нападениями в округе Фэрбэнкс. Предполагалось, что мы будем обмениваться информацией. На самом деле ничего такого не было. Как только у Боумана отпала необходимость во мне, его и след простыл. Так что и речи быть не может о том, что вы замените его.
– Какого рода информация его интересовала?
– Адреса и фамилии. Местные пункты сдачи крови, Армия спасения, список персонала госпиталя, данные моих осведомителей.
– Можете быть спокойны, я буду держаться в тени. Мои функции чисто консультативные. Руководить расследованием будете вы.
Она наконец пригласила Натана сесть – по другую сторону горы картонных папок, разбухших от содержащихся в них бумаг. То была стена, не позволяющая отношениям перейти за грань чисто рабочих. А все, что касалось ее работы, Кейт хорошо умела защищать.
Она сообщила, кем был таинственный пятый убитый. Труп, чье сердце было пронзено пятью пулями девятимиллиметрового калибра. Чуть больше года назад французский ученый Этьен Шомон был доставлен за Северный полярный круг без всяких средств сообщения. Цель: проверить сопротивляемость человеческого тела и мозга холоду и одиночеству. Предполагалось, что эксперимент этот поможет участникам будущих экспедиций в космос, в частности, на Марс. Спустя три месяца, 24 декабря прошлого года, самолет, который должен был забрать его, вернулся пустым. Француз покинул лагерь. Погода осложняла поиски. Через три недели те, кого еще интересовала судьба ученого, вынуждены были смириться с его гибелью.
– Вас не интересует то, что я говорю? – спросила Нутак.
Она заметила, что Натан осматривается вокруг.
– Потрясающая маска.
– Она олицетворяет дух медведя. Ее вырезал и наделил магическими свойствами шаман. Он призывает дух медведя и уговаривает его снова отдать людям свое мясо, чтобы насытить их, и шкуру, чтобы защитить от холода. По завершении ритуала маску полагается сжечь, как любые амулеты, которые исполнили свое назначение. Я не знаю, почему эта маска избежала костра. Но как бы то ни было, это большая редкость.
Рассказывала она про сверхъестественную магию своих предков слегка насмешливым тоном, словно желая отгородиться от верований, которые ни в коей мере не соответствуют картезианскому психологическому облику американского федерального агента. Натан чуть пригасил ее иронию:
– У индейцев навахо шаманы, вызывая духов, делают рисунки на песке, которые тоже уничтожают по окончании камлания.
Кейт наклонилась над столом и воткнула ручку в кипу чистой бумаги.
– Мы о чем беседуем – об этнографии или о деле?
– Все взаимосвязано.
– Тогда начнем реконструировать ход событий в этом триллере.
Натан тут же подбросил пять эпизодов воображаемого фильма:
– Первое: труп Шомона, прежде чем его нашли, целый год пролежал во льду, благодаря чему и сохранился. Второе: Гровен и Флетчер были оповещены о том, что его нашли. Третье: тело тайно доставили в Фэрбэнкс, в лабораторию госпиталя. Четвертое: эксперименты Гровена и Флетчера над телом Шомона заинтересовали Боумана. Пятое: Боуман впустил в лабораторию убийцу, который хладнокровно ликвидировал всех, кто там находился.
Кейт Нутак изучала фотографию Шомона, присланную Интерполом.
– Но зачем расстреливать покойника? – спросила она.
Она задала вопрос, который подразумевал следующее: «Почему стреляли в Шомона?» «Почему» представляет собой отличный исходный пункт для поиска истины. Почему здесь? Почему именно в этот момент? Почему именно таким способом? Почему действовал один убийца? Почему такая бойня? Каждый вопрос несет в себе часть ответа или следующий вопрос – до тех пор, пока не появится возможность представить, что же произошло на самом деле. Натан подталкивал партнершу действовать подобным образом, выстраивая цепочку «почему?» и подходы к ответу:
– Ответ заключен в вашем вопросе. Мертвецов не расстреливают.
– Значит, тот, кто стрелял в него, считал его живым, да?
– Мне кажется, это хорошее объяснение.
– Убийцы не хотели рисковать и потому расстреляли всех, включая и француза, поскольку не знали, жив он или нет.
– Убийца, – поправил ее Лав. – Он был один.
– Это вы так считаете.
– Он последовательно и методично убивал всех, кого встречал. Если бы убийц было несколько, это бы вызвало подозрения Боумана и действовали бы они беспорядочно. А вот что интересно бы узнать, это