Профессор кивнул.
— Вторым вопросом была мера — «половина колонны». Но здесь помогло указание на ключ в колонном зале Карнака. Колонны там самые высокие во всем Египте, и все они высотой в семьдесят стоп. Половина, соответственно, — тридцать пять стоп. Комната явно короче. Я рассчитывал и составлял чертежи, и уже готов был сдаться, когда однажды мне пришло в голову поделить колонну пополам и вертикально на две половины. Вот у меня и получилась половина. Колонна Карнака в окружности составляет тридцать две стопы. Половина — шестнадцать, а четверть — восемь. А теперь проверим, верна ли оказалась моя догадка!
Картер взял профессора за руку, прошел с ним от стены Осириса, ставя одну ногу перед другой, восемь «шагов» на запад и велел тому не двигаться с места.
— А теперь внимание, профессор! Смотрите вперед, на эту стену! — И Картер подошел к стене Амона, развернулся и, громко считая вслух, отмерил шестнадцать стоп, остановившись так близко от профессора, что они могли коснуться руками.
В то же мгновение пол комнаты задрожал, и раздался скрип. Шелли испуганно посмотрел на потолок, как будто боялся, что тот обрушится. Картер высоко поднял лампу и крикнул: «Стойте на месте, профессор! Не сходите с места!» Каменный портал перед ним сдвинулся — не вправо или влево, как дверь, а опрокинулся назад, поворачиваясь вокруг своей оси, и через пару секунд замер в облаке пыли параллельно полу.
— Картер, вы безумец! — Шелли пытался выплюнуть пыль изо рта.
— Но вы же хотели знать, где я храню свои планы. Здесь, смотрите! — Археолог осветил открывшееся помещение. В нише были сложены папки и бумаги.
— И что вы обнаружили, когда впервые открыли дверь? — медленно произнес Шелли.
— Не поверите, профессор, ниша была пуста.
— Пуста? Но это означает, что до вас некто уже проник в тайну механизма!
— Именно так, — ответил Картер, заметивший недоверие на лице Шелли. — Вы мне не верите?
— Ну что вы, что вы, — возразил профессор. — Но вы сказали, кроме вас об этом месте никто не знает.
— Так и есть.
— Картер! — воскликнул Шелли взволнованно. — Вы лжете. Вы бы не смогли в одиночку задействовать механизм. Как вы мне только что продемонстрировали, для этого необходимы двое.
Картер привык к недоверию. Он не стал утруждать себя объяснениями, молча подошел к повернутой плите и сильным нажатием вернул ее в исходное положение. Затем направился к углу, в котором стоял мешок с песком, и с трудом перетащил его на то место, где раньше стоял профессор. Сам же вернулся на прежнее место. И будто по мановению чьей-то призрачной руки весь процесс повторился вновь, и открылась потаенная ниша.
— Весь секрет, — его голос прозвучал почти печально, — весь секрет основан на механизме, запускающемся в тот момент, когда на двух плитах в полу помещается вес не менее шестидесяти килограммов. Столько весил взрослый египтянин во времена Рамзеса Второго. Я проверял: стоит облегчить мешок на десять килограммов, и все старания будут напрасны.
Профессор подошел к археологу и протянул ему руку.
— Прошу прощения, Картер. Думаю, я вас недооценил. Думаю, вас вообще недооценивают.
— Ничего, профессор. — Картер махнул рукой. — Я привык. Тот, кто родился в Свэттеме и всю жизнь живет на деньги других людей, привык к этому.
Позже, поднимаясь мимо скал по плоским холмам в сторону Нила, профессор размышлял о том, что такой человек, как Картер, знает намного больше, чем говорит.
Омар поправлялся даже быстрее, чем предсказывал доктор Мансур, причиной чему были дорогие медикаменты, оплачиваемые лично профессором. Шелли чувствовал свою вину за случившееся и пытался всеми возможными способами ее загладить. Он зашел так далеко, что предложил исполнить любое желание Омара, если оно окажется для него выполнимо. Мальчик попросил день на раздумья, и Клэр уже начала предполагать самые невероятные варианты. Все поразились, когда Омар попросил позволить ему научиться читать и писать. С тех пор Омар каждый день ходил к старому Тахе, всеми уважаемому толкователю Корана, в школу, где учился читать и записывать слова Пророка.
Через пару недель профессор снял в Шарье эль-Бар дом, где Омару предоставили хотя и темную, и маленькую, но все же собственную комнату возле кухни. В кухне заправляла Нунда, высокая нубийка с широким лицом и грудями размером с дыни, которые она сознательно демонстрировала, нося белый халат с поясом. У Нунды был добрый характер, и ее смех целыми днями оглашал дом. Как и все нубийцы, она напрочь отказывалась называть людей по именам, что казалось ей чересчур банальным: профессора она величала «Достойным восхищения пророком», его супругу «Благоухающей тамариской», Омар же для нее был просто «Доктор». Тайну появления этого имени Нунда никому не поведала, но Омар чувствовал себя польщенным. Быть может, впервые в жизни он представлялся себе не маленьким и жалким, а значительным и уважаемым.
Нубийка Нунда была также первой женщиной, возбудившей в Омаре сексуальные желания, привлекая агрессивностью своего тела. Нерешительно, но настойчиво, используя каждую возможность, он старался оказаться поближе к ней, и ему доставляло удовольствие незаметно касаться ее. Нунда была вдвое старше Омара, и она, конечно, заметила мучительное томление, испытываемое мальчиком в ее присутствии. Сначала ей доставляло удовольствие пользоваться своей властью, смущая его, ей льстило возбуждение Омара, и она всячески провоцировала его вызывающими движениями и прикосновениями, ожидая одного его слова. Но это прошло.
Боже, Омару всего четырнадцать, ему нужна мать, а не любовница! Так что Нунда взяла инициативу на себя. Как-то во время купания Омара в деревянном корыте во дворе нагревавшая воду Нунда подошла с ведром серого мыла и молча начала намыливать мальчика. Омар весь вытянулся в ее сторону, Нунда же с нарочитой невозмутимостью продолжала мыть его, не обойдя вниманием и его напряженный половой член. Его лицо исказилось, от удовольствия он закатил глаза, устремив взгляд в полуденное небо, так что видны остались только белки глаз. В этот момент Омару захотелось, чтобы его тело покрывала толстым слоем клейкая масса грязи, чтобы Нунда умножила усилия и делала все, что угодно, но только не прекращала их. Ее груди, прикрытые белым халатом, висели над ним, как спелые фрукты, и когда она подняла кувшин, чтобы полить на Омара горячую воду, одна из них выпала из халата и оказалась перед лицом мальчика, обнаженная и беззащитная. Омар тихо застонал, как от боли, и протянул влажную руку к чему-то светлому находившемуся перед его глазами. Сморщенная вершина холма размером с ладонь. Нунда заметила беспомощность мальчика и засмеялась. Но это