Наконец два кентавра закончили беседу. Друг отсалютовал, повернулся ко мне, быстро склонил голову и отошел к двери. Кланфинтан возлег на соседнее ложе. Для такого крупного парня… или коня… в общем, не знаю… двигался он на редкость грациозно.
Сухо и высокопарно он произнес:
– Прошу, прости за задержку; мне необходимо было обсудить с помощником вопросы огромной важности.
Судя по интонации, что-то и впрямь кусало его под хвостом.
– Ничего страшного. Выпей со мной бокал этого прекрасного вина, – прошептала я. Не обращая внимания на свое бедное горло, я улыбнулась ему широчайшей улыбкой, демонстрируя, что на самом деле я своя в доску.
– Благодарю.
Может, выпив, он расслабится и начнет вести себя по-человечески… не знаю, как тут лучше выразиться.
Двери напротив нас распахнулись, и в зал толпой хлынули слуги с блюдами, нагруженными пищей. Слуги напомнили мне спешащих куда-то крабов. В воздухе снова поплыли вкусные ароматы, и вдруг в животе у меня заурчало так громко, что Кланфинтан (клянусь, я заметила!) с трудом удержался от улыбки. Я бы прошептала ему, что «чуточку» проголодалась, но не думаю, что мой шепот смог бы перекрыть благородное урчание в моем животе.
Несколько красавцев слуг (жаль, что я назвала их крабами) начали обносить блюдами сначала меня, а затем Кланфинтана. Мне не терпелось попробовать восхитительно пахнущую рыбу в нежном соусе, нежную, тающую во рту пулярку (ну, или курицу), щедро присыпанную какой-то приправой, похожей на смесь черного перца с лимонной цедрой, и зернышками, обладающими отчетливым чесночным запахом. На гарнир предлагались гороховые стручки, целые грибы и мелкие луковки. Люблю вкусно поесть; я велела положить себе всего – и вина подлить. Да, я понимала, что с вином, пожалуй, перебираю, но мне необходимо было выпить в лечебных целях. В конце концов, я совсем недавно чуть не умерла!
За едой я успокоилась. Вряд ли я в аду – уж слишком здесь вкусно кормят. Набивая рот, я то и дело поглядывала на своего соседа и с интересом отметила, что он тоже ест с аппетитом, причем не только злаки и овощи. Похоже, кентавры всеядны. Осторожно, он любит мясо… и кусается!
Наверное, он заметил мои томные взгляды, потому что губы у него скривились в ехидной улыбке.
– Хороший аппетит – признак того, что к тебе возвращается здоровье, – негромко заметил он.
– Спасибо, доктор Кланфинтан!
Судя по тому, как он вытаращил глаза в ответ на мое сделанное шепотом замечание, можно было подумать, что у меня из носа хлынули струйки молока. Он так посмотрел на меня, что я забеспокоилась: вдруг у меня между зубами застрял кусок мяса или из носа торчит огромная козявка?
– Тебе известно, что я не врач, который лечит тело. Верховный шаман исцеляет душу!
Прежде чем ответить, пришлось проглотить кусок курицы.
– Я шучу! – шепотом заверила я.
– М-да… Понятно. – Он прищурился и, прежде чем вернуться к еде, фыркнул – очень по-лошадиному.
Я все больше и больше убеждалась в том, что у Рианнон полностью отсутствовало чувство юмора.
– Госпожа, господин и почетные гости! В знак того, что музы одобряют ваше руковручение, сейчас перед вами выступит земное воплощение Терпсихоры, музы Танца!
Все кентавры навострили уши (фигурально выражаясь). Аланна дважды хлопнула в ладоши, и в дальнем углу зала заиграла музыка. Я раньше не замечала, что там сидят три женщины с музыкальными инструментами. Нежные звуки арфы, флейты и своеобразных барабанов, отбивающих ритм, завораживали. Из сводчатой двери рядом с музыкантшами выплыла танцовщица. Она двигалась с грацией балерины, опустив голову и красиво скруглив руки, пока не очутилась в центре зала – разумеется, прямо перед моим ложем. Очевидно, положение Верховной жрицы обязывало меня занимать самое лучшее место в доме. Танцовщица плавно присела в глубоком реверансе, по-прежнему не поднимая головы. Музыка на время смолкла, но вскоре заиграла снова. Когда танцовщица вскинула голову, я ахнула и чуть не подавилась (пришлось выпить большой глоток вина).
К счастью, все смотрели на нее, а не на меня, так что у меня было время вытереть нос и вернуть самообладание.
Твою мать! Танцовщицей оказалась не кто иная, как Мишель, моя подружка, с которой мы вот уже десять лет работаем в школе! Нате вам – она, оказывается, земное воплощение музы Танца – охренеть можно! Мы с Мишель любим подшучивать насчет двух из трех ее основных склонностей в жизни. Первой ее страстью является танец, второй – наука (она в самом деле обожает рептилий, и это внушает мне серьезные поводы для беспокойства, главным образом потому, что наши классы расположены рядом и два-три раза за учебный год какая-нибудь змея сбегает из клетки и «теряется»). В общем, Мишель решила совместить два своих пристрастия; она поступила в Северо-Западный Оклахомский университет на химический факультет; ей дали стипендию как талантливой танцовщице. В нашей школе она сочетает два своих пристрастия, так как преподает химию для продвинутого уровня и ставит все школьные мюзиклы. Странная девушка!
Глядя, как она томно движется в такт чувственной мелодии, я выпила еще вина и благосклонно улыбнулась маленькой служанке, которая пулей бросилась ко мне с кувшином. Сомнений не оставалось – передо мной Мишель или, скорее, ее зеркальное отражение – как, несомненно, объяснила бы Аланна. Те же густые черные волосы; правда, как и у Аланны, современная шикарная стрижка до плеч сменилась длинными, до пояса, прядями, которые красиво блестели и переливались, когда она поворачивалась. Ее стройную, миниатюрную фигурку прикрывали совершенно прозрачные, тускло поблескивающие кусочки газа. Во время танца то один, то другой кусочек соблазнительно задирался, обнажая то одну, то другую часть тела. Фигура у Мишель потрясающе гибкая и стройная, хотя она ест все подряд – в десять раз больше, чем весит. Она – единственная из моих знакомых, кто способен каждый день заглатывать целиком обед из школьной столовой, перенасыщенный жирами и углеводами. Такой обед подходит для мужчин, которые занимаются тяжелым физическим трудом. А Мишель съедает полную порцию и совершенно не толстеет. Вот зараза!
Музыка заиграла быстрее, и Мишель, она же Терпсихора, поплыла между ложами. Кентавры глазели на нее разинув рот – даже жевать перестали. Танцевала она и правда великолепно. В ее танце сплелись эротика и грация… Представьте себе «Лебединое озеро» в постановке Боба Фосса[4]. Ритмично двигая своими стройными бедрами, паршивка бесстыдно ласкала себя; мужчины не могли оторвать от нее глаз.
Кстати… Третьей страстью в жизни Мишель являются мужчины. Она обожает мужчин. Высоких, низких, волосатых, лысых, мускулистых, тощих… и так далее и