— Жандармы уже прибыли на место преступления? Вы им сообщили?
— А разве я могла сообщить? Мне надо сидеть здесь и ждать моего пса. Если вам это к спеху, позвоните им сами.
— Думаю, это не лучший вариант, — сказал Адамберг после минутной паузы. — Жандармы не любят, когда ребята из Парижа лезут в их дела.
— Зачем вы тогда приехали?
— Потому что ко мне приходила одна здешняя жительница. Вот я и заехал к вам.
— Мамаша Вандермот? Конечно, она боится за своих деток. С другой стороны, лучше бы ей держать язык за зубами. Но эта история так ее изводит, что она не выдержала и поехала просить помощи.
Из кустов с тявканьем выскочил большой пегий пес с длинными обвислыми ушами, подбежал к хозяйке, положил голову на ее длинные худые ноги и закрыл глаза, словно в знак благодарности.
— Хэллоу, Лод, — сказала она, вытирая нос, в то время как пес терся мордой о ее серую юбку. — Видите, какой он довольный.
Лео достала из кармана сахар и засунула в пасть псу. После чего Лод, ошалев от любопытства, завертелся вокруг Адамберга.
— Хватит, хватит, Лод, — сказал Адамберг, похлопывая его по спине.
— Вообще-то, его полное имя Лодырь. С самого детства это лентяй, каких свет не видал. Всегда находятся люди, которые говорят, что он умеет только одно — сношаться с кем ни попадя. А я скажу так: это лучше, чем кусать всех подряд.
Старуха встала, распрямив во весь рост свое костлявое тело, и оперлась на две палки.
— Если вы идете домой, чтобы позвонить жандармам, — спросил Адамберг, — вы позволите мне пойти с вами?
— Почему бы и нет, я люблю компанию. Но топаю я не очень-то быстро, мы доберемся только через полчаса, если пойдем лесом. Раньше, когда еще был жив Эрнест, я переделала ферму в гостиницу. Мы предлагали ночлег и завтрак. Тогда здесь в любое время жили постояльцы, много молодежи. Было весело, оживленно. А двенадцать лет назад мне пришлось все ликвидировать, и теперь в доме стало грустно. Поэтому когда я нахожу себе компанию, то не отказываюсь. Что это за жизнь, если поговорить не с кем.
— Считается, что нормандцы не очень-то разговорчивы, — отважился заметить Адамберг, шагая за старой женщиной, от которой шел легкий запах лесного костра.
— Нельзя сказать, что они неразговорчивы, просто они не любят отвечать на вопросы. А это не одно и то же.
— Как же вы поступаете, если надо о чем-то спросить?
— Как-то выкручиваемся. Вы пойдете со мной в гостиницу? Собака проголодалась.
— Да, пойду. В котором часу будет вечерний поезд?
— Вечерний поезд, молодой человек, ушел четверть часа назад. Правда, есть еще поезд из Лизье, но последний автобус отходит через десять минут, и вы на него точно не успеете.
Адамберг не предвидел, что ему придется заночевать в Нормандии, он взял с собой только немного денег, удостоверение личности и ключи от дома. Адское Воинство поймало его в западню. А старуха, которую это совершенно не беспокоило, бодро пробиралась между деревьями, опираясь на свои палки. Она была похожа на кузнечика, перепрыгивающего через корни.
— В Ордебеке, наверно, есть гостиница?
— Это не гостиница, это свинарник, — заявила старуха своим звучным голосом. — Но в любом случае сейчас там ремонт. У вас, надо думать, есть тут знакомые, которые пустят переночевать.
Нежелание задать вопрос напрямую: Адамберг уже знал эту особенность нормандцев, она создавала ему проблемы, когда он вел расследование в деревне Аронкур.[4] Как и Лео, жители Аронкура вместо вопроса произносили то или иное утверждение, с которым собеседник соглашался либо не соглашался, и таким образом получали ответ.
— Надо думать, вы все же собираетесь где-то заночевать, — продолжала она в том же духе. — Побыстрее, Лод. Ему обязательно надо напи́сать на каждое дерево.
— Мой сосед такой же, — сказал Адамберг, вспомнив Лусио. — Нет, я тут никого не знаю.
— Вы, конечно, можете спать на сеновале. Сейчас у нас аномальная жара, но утром все-таки немножко покапало. А вы, надо думать, родом не из этих мест.
— Я из Беарна.
— Это где-то к востоку отсюда.
— К юго-западу, недалеко от испанской границы.
— Но вы, мне кажется, уже бывали в наших краях.
— У меня есть друзья в аронкурском кафе.
— В Аронкуре? В департаменте Эр? В кафе, которое около вокзала?
— Да. У меня там друзья. Самого близкого зовут Робер.
Лео вдруг остановилась, и Лод воспользовался этим, чтобы пометить еще одно дерево. Затем она снова двинулась в путь и еще метров пятьдесят что-то бормотала себе под нос.
— Этот парнишка, Робер, — мой родственник, — сказала она наконец, все еще не опомнившись от удивления. — Славный парнишка.
— Он подарил мне оленьи рога. Я и сейчас держу их у себя в кабинете.
— Раз он это сделал, значит он вас ценит. Оленьи рога не дарят первому встречному чужаку.
— Надеюсь, что так.
— Мы ведь говорим о Робере Бине?
— Да.
Адамберг прошагал еще сотню метров вслед за старухой. Теперь среди поваленных деревьев проглядывали следы когда-то проходившей здесь дороги.
— Раз вы друг Робера, это другое дело. Можете остановиться «У Лео», если у вас нет других планов. «У Лео» — это значит у меня. Так называлась моя гостиница.
Старая женщина скучала и звала его в гости. Это он понял сразу, но затруднялся с ответом. Впрочем, как он сказал Вейренку, еще до принятия решения мы знаем, каким оно будет. Ему негде было остановиться, а эта грубоватая старуха ему нравилась. Хоть он почувствовал себя словно в западне, будто Лео все подстроила заранее.
Через пять минут он увидел бывшую гостиницу — длинное одноэтажное здание, чудом продержавшееся на своем деревянном каркасе два века, а то и больше. Внутри там все оставалось таким, каким, по-видимому, было несколько десятков лет назад.
— Усаживайтесь на банкетку, — сказала Лео, — сейчас будем звонить Эмери. Он парень не злой, совсем даже наоборот. Иногда он начинает важничать, потому что один его предок был маршалом при Наполеоне. Но вообще-то, мы его любим. Только вот профессия наложила на него свой отпечаток. Если человек привык никому не доверять, если ему постоянно приходится кого-то наказывать, он от этого лучше не становится. С вами, надо думать, происходит то же самое.
— Да, наверное.
Лео подтащила табурет к старомодному телефонному аппарату.
— С другой стороны, — вздохнула она, набирая номер, — полиция — это неизбежное зло. А во время войны это было зло в чистом виде. Можно не сомневаться, что Адское Воинство утащило кое-кого из тогдашних полицейских. Сейчас мы разведем огонь, он освежит воздух. Надо думать, вы умеете топить камин. Дровяной сарай во дворе, как выйдете, налево. Хэллоу, Луи, это Лео.
Когда Адамберг вернулся с охапкой дров, Лео оживленно беседовала с Эмери, и было ясно, что она взяла над ним