— Эй Джей у себя.
В коридоре, заваленном неопрятными грудами каталогов и пробных изданий, Амелия, как обычно, испытала мгновенное чувство неудовольствия. Скорее всего, содержимое ее туго набитой сумки, от которой ныло плечо, перекочует прямиком в бумажные завалы Эй Джея. О книгах из своего каталога она всегда рассказывала честно. Никогда не говорила, что в восторге от романа, если он ей не нравился. Чаще всего ей удавалось о любой книге сказать что-нибудь хорошее — если не о содержании, то об обложке, или об авторе, или о его веб-сайте. «Потому-то я и гребу деньги лопатой», — усмехнулась про себя Амелия. Она получала 37 тысяч долларов в год плюс премию за хорошие продажи; к сожалению, людям ее профессии премий в издательстве давным-давно не платили.
Дверь в кабинет Эй Джея Фикри была закрыта. Амелии оставалось до нее всего несколько шагов, когда она зацепилась рукавом свитера за стопку книг, и сотня (если не больше) томов с ужасающим грохотом обрушилась на пол. Дверь распахнулась, и на пороге появился Эй Джей Фикри. Он осмотрел место крушения, перевел взгляд на русоволосую великаншу, которая пыталась вернуть книги на место, и спросил:
— Кто вы такая, черт бы вас побрал?
— Амелия Ломан. — Она водрузила на вершину стопы с десяток томов, половина из которых тут же снова свалилась на пол.
— Бросьте, — скомандовал Эй Джей. — Они у меня разложены по порядку. Лучше отойдите — все равно не поможете. До свидания!
Амелия поднялась. Она была выше Эй Джея на добрых четыре дюйма.
— Но у нас же встреча!
— Нет у нас никакой встречи, — возразил Эй Джей.
— Нет, есть, — не согласилась Амелия. — На прошлой неделе я писала вам по поводу нашего зимнего каталога. Вы ответили, чтобы я приезжала в четверг или в пятницу, во второй половине дня. Я написала, что буду в четверг.
Их электронная переписка была краткой, но плодом ее воображения она точно не была.
— Вы из издательства?
Амелия облегченно кивнула.
— Напомните, из какого.
— «Найтли».
— В «Найтли пресс» работает Харви Родес, — сказал Эй Джей. — Когда я на прошлой неделе получил ваше письмо, я подумал, что вы помощница Харви или что-то вроде того.
— Я теперь вместо него.
Эй Джей тяжело вздохнул:
— А к кому ушел Харви?
Харви недавно скончался, и у Амелии было искушение отпустить циничную шутку насчет загробной жизни и новой должности Харви, но она сдержалась.
— Он умер, — сказала она. — Я думала, вы в курсе.
Большинство партнеров уже знали об этом. Харви был в их кругах живой легендой, насколько это понятие применимо к человеку, занимающемуся реализацией книжной продукции.
— В «Бюллетене Американской ассоциации работников книжной торговли» был некролог. И еще, кажется, в «Паблишерз уикли», — извиняющимся тоном добавила она.
— Я не слишком слежу за новостями книжного рынка, — произнес Эй Джей. Он снял очки в толстой черной оправе и принялся задумчиво их протирать.
— Мне очень жаль, если это стало для вас ударом, — сказала Амелия и положила руку ему на плечо.
— Каким еще ударом? — ответил Эй Джей, смахивая ее руку. — Мы были едва знакомы. Виделись три раза в год. Для дружбы маловато. И при каждой встрече он пытался мне что-нибудь впарить. Ничего себе дружба!
Амелия подумала, что Эй Джей сейчас не в лучшем настроении, чтобы смотреть зимний каталог, и что надо бы предложить ему встретиться в другой раз. Но эту мысль тут же сменила другая: два часа езды до Хайанниса, восемьдесят минут по морю до острова Элис… А паром после первого ноября ходит все реже и без всякого расписания.
— Раз уж я здесь, — сказала она, — может, взглянем на зимний каталог «Найтли»?
Кабинет Эй Джея напоминал чулан. В нем не было не только окон: ни одной картины на стенах, никаких семейных фотографий, ни безделушек на столе — ничего такого, за что мог бы зацепиться взгляд. Зато здесь было много книг. Они теснились на полках дешевых металлических стеллажей, делая помещение похожим на вагон; еще здесь имелся картотечный шкаф и допотопный, родом явно из прошлого века, компьютер. Эй Джей не предложил гостье даже стакан воды, и, хотя у Амелии пересохло в горле, сама она ни о чем его просить не стала. Убрала со стула книги и села.
Она раскрыла зимний каталог. В каждом издательстве он обычно самый короткий и скромный.
Пара-тройка перспективных (хотя бы в теории) дебютных романов, но в остальном — книги, на коммерческий успех которых никто и не рассчитывает. А вот Амелия больше всего любила именно «зимников». В отличие от баловней судьбы они своего гипотетического успеха ждут подолгу и шагают к нему тернистым путем. (В каком-то смысле это, по ее мнению, относилось и к ней самой.) Из числа последних ей особенно понравилась книга, написанная восьмидесятилетним стариком. Он всю жизнь прожил холостяком и женился только в семьдесят девять лет. Через два года после свадьбы его жена умерла от рака. Ей было восемьдесят три. Согласно биографической справке, в прошлом автор — журналист, писал на темы науки, сотрудничал со многими газетами и журналами, выходящими на Среднем Западе; его проза отличалась точностью выражений и юмором и была напрочь лишена слезливой сентиментальности. Амелия читала его «Цветок запоздалый» в поезде, когда ехала из Нью-Йорка в Провиденс, и, не сдержавшись, плакала. Книжка была совсем небольшая, и ее описание в каталоге не блистало оригинальностью, но Амелия не сомневалась: она многим придется по душе, надо только дать ей шанс. Опыт Амелии говорил ей, что решение многих проблем зависит от малой толики везенья.
Она не дошла еще и до середины рассказа о «Цветке запоздалом», когда голова Эй Джея опустилась на стол.
— Вам нехорошо? — спросила она.
— Это не для меня, — сказал Эй Джей.
— Прочтите хотя бы первую главу. — Она протянула ему стопку бумажных листов. — Тема заезженная, не спорю, но ведь главное — как это написано…
— Это не для меня, — решительно оборвал ее Эй Джей.
— Ладно. Тогда взгляните вот на это…
Эй Джей испустил глубокий вздох.
— Я ничего против вас не имею, но ваш предшественник… Понимаете, Харви был в курсе моих предпочтений. Они у нас совпадали.
Амелия положила распечатку книги на стол.
— Так позвольте мне узнать ваши предпочтения, — сказала она и подумала, что эта реплика подошла бы героине порнофильма.
Эй Джей пробормотал что-то себе под нос. Вроде бы он буркнул: «А толку?» Впрочем, Амелия могла и ослышаться.
— Просто скажите, что вам нравится, мистер Фикри, — сказала она, закрывая каталог.
— Нравится, — раздраженно повторил он. — Давайте-ка я лучше скажу вам, что мне не нравится. Я терпеть не могу постмодернизм, постапокалиптические ужастики, повествование от лица покойника и магический реализм. На меня не производят впечатления всякие дизайнерские трюки наподобие