Хор стенаний зазвучал сильнее — высокие голоса, женские или детские — не разобрать. Так близко…
Потом тьма сомкнулась, исчез даже манящий путеводный огонек. Он прислонился спиной к твердой стене, собрался с духом… осознал растущую в нем силу. Я верую в Господа! Молись! Это было непросто, словно чье-то незримое присутствие сковывало работу растерянного разума, смешивало слова, стремясь превратить их в хаос бессмысленных звуков. Он боролся упорно, отчаянно.
"Избави меня… от врагов, о Боже, защити… от осаждающих меня. Отче наш, иже еси на небесах… Да святится имя Твое…"
Теперь крики отдалились, холод отступил. И где-то рядом шевелилась, нетерпеливо скреблась крыса.
"Да будет воля Твоя… яко на небеси, так и на земли".
— Ты не веруешь в Бога! — злобно выкрикнул внутренний голос, непреклонный в своем стремлении быть услышанным. Порыв ледяного ветра, пронизывающая сырость — Саймон сжался. Минутное колебание… Он закричал, чьи-то руки хватали его, трясли.
"Верую во Всевышнего!.."
— Саймон!
Тьма пропала, ее сменил ослепительный свет, больно ударивший в глаза. Вместо подземного коридора его окружали гладко окрашенные стены. Было жарко; весь в поту, он отбросил влажное одеяло и сжавшись, исподлобья взглянул на Андреа.
— Саймон, тебе снился страшный сон. Вставай, я пойду приготовлю чай.
Он кивнул, не в силах вымолвить ни слова, приподнялся на локтях и сел в постели. Нагота Андреа была способна заставить мужчину забыть о чем угодно. Кроме…
— А все потому, что мы пошли в эти пещеры, — она снова винила себя и пыталась ободряюще улыбнуться, несмотря на душевную боль. — Лучше бы мне не настаивать…
— При чем тут ты, — Саймон почувствовал, как сильно он дрожит. — Время от времени всем снятся страшные сны.
Но он слишком хорошо знал, что это не был сон. Оправдались худшие страхи, произошло то, чего больше всего боится каждый экзорцист: он подвергся прямой психической атаке. Они пошли в наступление, ужасные видения были лишь началом. Будут новые кошмары. Это делается постепенно, страшно даже подумать, что будет дальше. Хуже того, ведь в любую минуту могут напасть и на Андреа, и тогда они оба погибли.
На следующее утро Саймон почувствовал депрессию, едва проснулся. Он ждал этого, зная, что ему предстоит непрерывная борьба.
Странным образом его мысли были далеки от шахт Кумгильи и того, что таилось в их недрах. Вместо этого он обнаружил, что думает о Джули и о детях. Рэнкин с ужасом осознал, что им тоже может грозить опасность. А он слишком слаб, чтобы помочь кому бы то ни было.
Ты не веруешь в Бога! Ты потерял веру.
Господи, клянусь, это ложь! Он посмотрел на Андреа. Та мирно спала. Слава Богу! Ее сходство с Джули было необычайным, даже пугающим. Джули сперва казалась такой же надежной, такой же любящей, а потом… нет, Андреа не переменится к нему, о Боже, нет — ни через десять лет, ни через двадцать, ни через пятьдесят.
Откуда ты знаешь? Как можешь быть уверен? Не можешь: ты впал в соблазн и живешь во грехе.
Мучили угрызения совести. Разве одна Джули виновата в том, что случилось? Наверное, его собственная одержимость, давившее на него бремя сыграли свою роль. Сможет ли он быть другим с Андреа?
Вернувшись мыслями к психической атаке, Рэнкин старался убедить себя, что просто видел страшный сон. Но безуспешно. Они настроились на его волну так же уверенно, как сам он настроился на их волну. Так просто они его не отпустят. Даже уехав, он не решит проблему. Господи, дай мне силы одолеть этого злого духа!
Он старался понять, отчего потерпел поражение в Дауэр Мэншен. Ты не веруешь в Бога!.. Верую, но возможно, вера моя недостаточно крепка. Этот демон самый сильный из всех, каких я встречал. Перед лицом такого врага нет оружия, нежели неколебимая вера… Саймон молился с закрытыми глазами. Через несколько минут он почувствовал, что Андреа ворочается.
— С тобой все в порядке? — заботливо спросил он.
— Со мной — да, — она ласково улыбнулась. — А с тобой?
— Сейчас — вполне, — его ответная улыбка погасла.
— Но, думаю, сегодня нам надо поговорить откровенно, прежде чем приниматься за дела. И не пытайся меня уверять, что прошлой ночью мне снился страшный сон.
— Ты говоришь загадками.
— Ну, конечно, нечего было и думать, что ты сразу все поймешь. Психическая атака — это когда некая невидимая, но могущественная злая сила вторгается в нервную систему человека, начиная с подсознания, которое, очевидно, слабей и беззащитней, чем сознание. На ранней стадии это ночные кошмары. Меня отправили снова в эти жуткие пещеры, продемонстрировали передо мной свою силу и мою слабость. Дальше наступает депрессия. Сейчас мое состояние — нечто похожее на тяжелое похмелье. Оно может пройти — или усилиться. С твоей помощью я избавлюсь от него через час-другой… на этот раз. Потом опять кошмары, да такие, что боишься заснуть, слабеешь и все больше изнемогаешь. В конце концов человек либо наложит на себя руки, либо проведет остаток дней в сумасшедшем доме. И это будет означать их победу.
— Нам лучше уехать сегодня же, — она села на постели. — Я начну собирать вещи…
— Нет, — он придержал ее за руку, — это ничего не дает. Бегством нам от них не спастись.
— Но если они там, в пещерах…
— Куда бы я ни уехал, они не дадут мне уйти. Если бы мне укрепить свои силы… с Божьей помощью. Единственный выход — борьба. Бороться с ними и победить. И освободить тех, кого они насильно там держат.
— Нет, Саймон. Я не пущу тебя, ты не очень-то здоров.
— Значит, надо поправиться. Без твоей и Божьей помощи это мне не удастся. Послушай, Андреа, больше всего меня тревожит то, что они могут заняться тобой. Раньше случалось, что будучи не в силах одолеть свою жертву, они сосредоточивались на ком-то из ее близких, у кого не было ни знаний, ни сил для борьбы. Внезапная трагедия подорвет силы жертвы, и она сдастся. Вот почему мой долг оберегать тебя ежечасно, денно и нощно. Они и Джули могут использовать… хотя вряд ли она подойдет для их целей теперь, когда мы с тобой так любим друг друга. Остаются Эдриен и Фелисити… — его глаза наполнились слезами.
— Может быть, ты зря так беспокоишься, — Андреа вздрогнула и побледнела.
— Может быть… Ясно одно: за меня они взялись всерьез.
— Что же ты думаешь делать? — Андреа больше не сомневалась в его правоте.
— Я должен вернуться в эти проклятые сланцевые шахты и побороть демона с помощью моей веры и оружия, которым пользуются экзорцисты.
— Нет! — у нее вырвался почти крик. — Я