– Ах ты ж-ж-ж-ж! – зашипел придавивший меня к полу мерзавец и отдернул руку от моего рта.

Я снова бесполезно рванулась, хватнула воздуха под его неподъемным весом и завизжала. Прямиком в его заткнувший меня рот. Крик стал мычанием, и, взъярившись, я цапнула его за губу. Точнее, клацнула зубами, потому что гад опередил меня, резко отстранившись за мгновение.

– Только укуси – я тебя прямо тут вы*бу, – прошипел он, тяжело дыша мне в губы и сжигая зверским взглядом.

– Скот, отпусти меня немедленно! – ответила я ему тоже рычанием и напряглась, силясь сдвинуть этого слона хоть немного. Как бы не так, он только сильнее вжался в меня, распластывая по полу. От давления его твердого члена на мой лобок у меня в глазах цветные пятна поплыли. Самое унизительное, что моему идиотскому телу нравилось все это. И вес его неподъемный, и железная твердость мышц, и ощущение бессилия, почти обездвиженности, и дыхание рваное у моих запылавших от контакта с его губ. И, провались он в бездну адову, болезненное давление немаленькой такой мужской плоти, пульсацию в которой я, кажется, улавливала даже сквозь разделявшую нас ткань. Или это у меня все так пульсирует? Как это вообще? Как! Как испуг и ярость вспышкой обратились в похоть?!

– Отпущу, орать не станешь? Я поговорить хочу.

– Пошел к черту! Мне с насильником не о чем разговаривать! – Я треснула по его плечу.

– А я тебя насилую? – Он, как и не заметив моего удара, шумно дыша, провел носом по моей скуле и поймал губами мочку уха. Касание иррационально нежное, полная противоположность его общей грубости. Меня от него от макушки до враз позорно поджавшихся пальцев ног прострелило. И я задергалась, заизвивалась еще отчаяннее, задохнувшись от стыда.

– Бля, да не ерзай же так, ну это же п*здец какой-то! – прохрипел он, и бедра его легко двинулись. Крошечное, по сути, движение, а у меня низ живота свело микросудорогами. – Сама же нарываешься. Я железный, думаешь?

– Слезь, сволочь! – Мой голос сломался, наверняка выдавая меня с потрохами, и, не в силах выносить этот позор, я заорала снова: – Слезь-слезь-пусти-и-и!

Крик оборвался новым затыкающим поцелуем. В этот раз действительно поцелуем, потому что на обычном зажимательстве он не остановился, втолкнув нагло язык между моих зубов и властно огладив мой. Одновременно бедра его заработали в интенсивном темпе, больше без остановок, натирая в таком чувствительном месте, что меня затрясло. Он, как тяжелая волна, накатывался на меня и отступал, вырубая остатки разума и подчиняя. Мое мычание стало протяжным стоном, и, вместо того чтобы укусить подлеца, я дала ему больший доступ. Конечно, я хотела вытолкнуть его хамский язык своим. Хотела… хотела… но это влажное трение, настойчивое, безапелляционное, но при этом безумно нежное, окончательно сожгло мои благие намерения. Ни черта я его не выталкивала. Со злостью вцепилась в короткие волосы на макушке, вгоняя ногти в кожу наверняка до крови, и подалась навстречу, практически начав съедать его заживо. Лизала, кусала, борясь с нахалом за право вести в этом поцелуе. В ушах загрохотало, грудь, которую он расплющивал своей, мучительно заболела. Между ног разлился болезненный жар. Кожа вспыхнула, как в лихорадке.

– Кошка… бешеная… – пробормотал гопник, оторвавшись и ловя каждый мой выдох. Лизнул подбородок, как натуральное животное, и я откинула голову, подставляясь. – Овечка сладкая… сожру тебя…

И принялся воплощать угрозу в реальность. Жесткие поцелуи, почти укусы, от которых меня простреливало новыми волнами жара, посыпались бесконечным потоком на щеки, шею, ключицы. Огромная ладонь грубо стиснула мою грудь, и засранец зарычал, как зверюга, в мою распаленную им кожу.

– Изомну заразу… сука… какая же ты… порву нах! – рванул ворот вместе с лифчиком. Ткань испуганно треснула, и мой сосок обожгло сначало прохладой, а потом я вскрикнула и засучила под ним ногами от того, каким же горячим показался его жадный рот на твердой вершинке.

– Сожру с потрохами… – хрипел он, то втягивая мою плоть в рот алчно, царапая зубами, то резко отпуская, чтобы тут же броситься терзать снова.

Жесткие пальцы скользнули по животу и надавили на насквозь промокшую промежность через хлопок трусов. С жалобным стоном я задергалась, только ухудшая все.

– Ах ты… мокрая ведь… горячая… хочешь… хочешь… М?.. Хо-о-о-очеш-ш-ш-шь…

Он оттолкнул трикотаж со своего пути и вогнал в меня сразу два пальца, замычав в мою грудь, как от боли. А я снова забилась, насаживаясь сильнее.

– Вот… так… да-а-а-а… малыш… сладкая… сожми меня… – бормотал он, задыхаясь, а мои глаза уже закатились, в голове взрывалось раз за разом, унося все мощнее от каждого властного с пошлым влажным чавканьем толчка его руки в меня. А он не жалел, вгонял, вкручивал пальцы по самые костяшки. Задевая внутри некую точку, красную кнопку, провоцирующую во мне микровзрывы. Выдыхая в момент полного погружения резко, с фырканьем, будто это он сам получал удары под дых.

Я не соображала, за что цепляюсь, елозила пятками по полу, взбрыкивая навстречу, раскрываясь шире. Напряжение стало просто запредельным, я замотала головой, жалобно выстанывая, выпрашивая освобождения от этого сладкого ада.

– Тш-шш… сейчас… потерпи секунду… – Он поднялся надо мной, и зашуршала ткань. – Сейчас… все будет… кошка моя… Хорошо будет… сейчас…

Освободившись от его тяжести и жара огромного тела, я распахнула глаза, пьяно уставившись на незнакомца. И это секундное промедление сработало как жесткое отрезвление. Будто меня из огня швырнуло в прорубь. Влепили оплеуху, приводя в ум. Что я творю? Огромный быдлогопник, хам и грубиян прямо сейчас раскатывает по своему здоровенному члену презерватив, чтобы поиметь меня, как какую-то дешевку, шлюху. Прямо на полу моей же квартиры, в которую он ввалился, наплевав на