— А, чеки, — директор похлопал себя по карманам. — В машине, кажется, оставил… А, нет, вот они!
Он с недовольным видом принялся рыться в раскиданных по столу бумагах.
— Как приехал, так всё и бросил, — бубнил он. — Что за дела… Такой бардак развел… Вот, возьми.
С открытым ртом, не в силах вымолвить ни слова, я округлившимися глазами наблюдала, как из-под гардеробной двери заструился черный густой дым.
— Саша, чеки!
— Геннадий Сергеевич! — завопила я, справившись со ступором и зачем-то бросаясь вперед и хватая бумаги. — Что-то горит!!!
— А? — директор обернулся и, мигом вскочив с кресла, заорал. — Вон из кабинета! Живо в коридор!
Меня дважды просить не пришлось. Развернувшись, я ринулась к двери и что было сил толкнула её, но та оказалась заперта.
— Закрыто, — прошептала я, оборачиваясь, и тут же завизжала во весь голос. Черный дым принял форму чего-то совершенно невероятного. Такого я не видела даже в компьютерных играх брата. Огромная клыкастая пасть, украшенная ирокезом шипов, идущих между выпученными красными глазами, держалась на двух кривых когтистых лапах. В пасти вместо клыков росли то ли руки, то ли щупальца и, с каждым шагом чудовища они становились всё длиннее.
— Где убежище проводника? — грохнул голос. — Покажи мне проводника, ключник.
— Катись, откуда пришла, мразь, — Геннадий Сергеевич толкнул кресло в пасть монстра, и тот, схватив предмет мебели щупальцами, разорвал его на части. Зажав рот рукой, чтобы не заорать, я сползла по двери вниз, на ковер.
— Заберу, — прорычал голос. — Каждый последующий. Пойдет со мной. Пока не кончитесь. Пока проводник не будет наш.
Геннадий Сергеевич схватил шариковую ручку и подбросил её к потолку. Та закрутилась, удлинилась, стержень вытянулся, став острым, как пика, и мужчина, поймав копье одной рукой, метнул его в тварь. Монстр увернулся, и оружие впилось в стену.
— Покажи проводника!!! — заревела пасть и ринулась на противника. Яркая вспышка осветила кабинет, что-то грохнуло в коридоре, а потом меня буквально сдуло в сторону. Двери, ведущие наружу, разлетелись в щепки, и среди пыли и вихря опилок появился Скотти. Лежа на боку, у шкафов, которые ещё дрожали от взрыва, прижимая к груди чеки, я в полуобморочном состоянии наблюдала, как огромный волк с окровавленной пастью, рыча, бросился в черно-золотое месиво, в которое превратились, сцепившись, чудовище и Геннадий Сергеевич. В воздухе летали опилки, бумага, клочья шерсти и одежды. Я, свернувшись калачиком, зажала уши руками, моля Бога об обмороке, но обморок не шел, а между тем черный монстр покатился обратно к гардеробу, круша всё на своем пути. В этот миг через развороченный дверной проем из коридора влетел наш финансовый директор и, увидев тварь, швырнул в неё пылающий шар, который, шарахнув по двери гардероба, снес пол стены и разбил окно. Монстр заревел, выпростав щупальца, схватился ими за край дыры и, нырнув в образовавшийся проход, исчез.
В гробовой тишине, что опустилась на перевернутый вверх дном кабинет, отчетливо прозвучал полный горечи голос финансового директора.
— Твою же мать, Сергеич. Что ж опять наворотил, нежить ты гребаная…
* * *Максим Александрович, душа компании, ценитель прекрасного, спортсмен, умница, заядлый рыболов и известный сердцеед, запустив пальцы в отросшие за двухмесячный отпуск русые волосы, стоя посредине кабинета, осматривал развороченную стену. У его ног, скуля и держа на весу перебитую переднюю лапу, сидел всклокоченный Скотти. Я пристроилась в одном из уцелевших кресел и, прижимая к груди бумаги, покачивалась туда-сюда. Несколько минут назад я, разразившись воплями, ринулась было в коридор, но, споткнувшись об обгорелый труп Арсения Владимировича, рухнула прямо на него. И опять обморок не пришел на помощь. Меня просто вывернуло на паркет. Я даже бумаги не отпустила.
Максим Александрович вернул меня на место, приказал сидеть смирно, а сам принялся оглядывать кабинет.
— Блин, хреново, — процедил он, опуская руки. — Две из пяти… И Сеня подставной оказался… А ты что тут делала?
Максим Александрович обернулся, хмуро глянул на меня, поведя носом, будто пытался таким образом что-то вынюхать.
— Это сон, да? — пропищала я, рукавом рубашки вытирая губы. — Это…
— Если бы. Мы тут…
— Посторонись! — через разбитое окно, верхом на швабре в комнату влетела Антонина Васильевна. Ветер сорвал с головы косынку и теперь трепал косу, выпуская седые прядки.
— Ой, — я прижала ладони к горящим щекам. — Чем вы меня накачали…
— Ну, что? — проигнорировав мои причитания, обратился Максим Александрович к Антонине Васильевне, которая, отставив швабру, поправляла свой оранжевый фартук, накинутый поверх рабочего платья.
— Из десяти семеро будут в течение часа. Двое не ответили, а Геннадий Сергеевич…, — женщина запнулась. — Просят организовать телепорт.
— Славу из отдела информационных технологий вызови, у него в серверной основа была.
— Прибраться?
— Нет, пусть видят. Курга подлечи, ему здорово влетело.
— А она? — Антонина Васильевна кивнула на меня, и я сдавленно всхлипнула.
— Мать объяснит, я не наседка, — отрезал Максим Александрович. — Саша, иди, умойся, что ли. Только без рева. Ну… Ну, просил же…
Но слезы против воли наворачивались на глаза, виски сжимало, как при мигрени, и истерика уже была готова накрыть меня с головой, как Максим Александрович, присев передо мной на корточки, заговорил мягко и ободряюще.
— Живая? Живая. Цела? Цела, — он положил ладони мне на колени и улыбнулся так, как обычно улыбался своим секретаршам, которых менял с завидной регулярностью. — С остальным мы разберемся. Страшно, понимаю, но всё объяснимо.
Я, шмыгнув носом, кивнула и отвела глаза.
— Вот так, молодец, — Максим Александрович заметил чеки в моих трясущихся руках. — Давай сюда бумаги. Я их уберу.
— Ссама унесу, — выдохнула я, слабо сопротивляясь. Финансовый директор дернул листки на себя, и они посыпались на замызганный ковер.
— Ой, — вскочив с кресла, я развела кипучую деятельность, принявшись собирать чеки. — А эттто что?
Протянув руку, я подняла гадальную карту. На лицевой её стороне был изображен замотанный в