Но может быть, кто-то забыл, пока читал? Варик — это английский мастиф. Ей уже год и четыре месяца. По виду — как молодая львица. По развитию — как семилетний ребенок. Кое в чем она уже разобралась, но довеееееееерчивая и наиииииииивная… Мы уже три месяца вместе! Варвара почти научилась меня слушаться, а я похудела на 15 килограммов! И то, и другое радует до невозможности, до экстатического восторга! Кто весил 70 кг, а потом стал 55; кто летал за собакой с той стороны поводка, а потом научил ее ходить рядом и понимать даже твое движение бровей; кто готовился к одиночеству и болезням, а обрел упругую походку, плоский живот и этакий интересный блеск в глазах, — тот подтвердит: я не вру, такое бывает.
Надо сказать, мастифов в городе мало, население породу не знает, зато умничают все… Чего мы только не наслушались, гуляючи: то уши надо купировать, то хвост, то морду отмыть (у Вари черная «маска»). Ей-Богу. Я думаю, может, седло девчонке надеть? Да и выдавать за пони… А что, тут рядом атомная станция Белоярка, мало ли что с понЯми сделалось…
Говорят, тут недалеко мужик живет, так он соболя регулярно на поводочке выводит. Лешей соболя зовут. Гуляет как миленький. Так что мы с Варварой лишь замыкаем шествие оригиналов…
Про тренировки пока много писать не буду, ладно? Уж больно нас там гоняли. И говорили, что мы странная пара — никто у нас лидером быть не хочет. Да еще ругались, что мы обе мастифы (читай: тормоза).
Тренера мы боялись, как нашкодившие дети. Уши прижмем, хвост прижмем, глаза по пять копеек, а на две головы одна мысль — скорей бы это все кончилось…
Напряженный умственный процесс тренер интерпретировал по-своему: настоятельно просил не подводить причинно-следственную основу под его команды, а просто делать. «И по возможности быстрее!» И уж не в коем случае не спорить. Хотя с ними поспоришь… Сказал, что суслик — птица, значит, птица. Мы и не спорили. Но однажды я таки вербализировала несложную гринписовскую мысль: почто животину тиранить? На это были даны четкие и в чем-то даже убедительные ответы. Можно сказать, что меня сломали. То есть убедили. Наверное. Но не совсем. Какая разница, кто выходит первым из лифта? Или кто заходит в дверь? Зачем собаку сгонять, если она лежит? Перешагнуть нетрудно. Или непременно требовать, чтобы она несла в зубах этот апортик? Да пропади он пропадом! Ну нет настроения у собаки апортики таскать, зачем гланды надрывая, требовать?
Да, есть команды, которые надо. Надо и точка. И без прений. Которые делаем, а потом — высказываемся. Те, которые в городе облегчают да и спасают иногда жизнь. «Стоять!», «Дорога!», «Ко мне!», «Нельзя!», «Нельзя: маленькая собачка», «Плюнь!», «Домой»… и «Кушать» (смеюсь).
Дрессировщик Марина пыталась объяснить про иерархию в собачьей стае, про психологию животных, про статус Вожака. «Это не издевательство над собакой, поднимать ее, когда она лежит на проходе, — говорила Марина, — а нормальное поведение Вожака. Он ходит, где хочет, спит, где хочет, играет тогда и с кем хочет. А не наоборот. Но и ответственность за защиту стаи и дома он берет на себя. Не хотите, чтобы собака села вам на шею — будьте сильнее ее».
Многокилограммового мастифа на своей шее мне было не потянуть, поэтому взялась я за Варварино воспитание… Мы легко и непринужденно «сидели», ходили и поворачивались «рядом», шли «ко мне». Нога за ногу, правда, без особого энтузиазма, но шли ведь! И даже поворачивались…
Но особых успехов мы добились в лежании. В лежании нам просто не было равных. Ух, как мы лежали! Глаз не оторвешь — до чего выдрессирована собака! Лежит и ухом и не ведет — хоть рядом с хозяином, хоть на расстоянии. Одно плохо — Варвара все норовила заснуть.
На смену ошеломляющим успехам пришли неудачи. Противные команды «стоять» («И чтобы не было хождений!») и «место» попортили нам немало крови. Чего мы только не делали: обсыпали «место» сыром, сухариками и колбасой, чтобы и пахло, и лечь приятно было, ложились на место вместе с инструктором, тащили упрямицу (не инструктора) на поводке силой, отпускали с поводка и уговаривали лаской. НетЬ! Не выходит каменный цветок. Не манит нас берег турецкий… В лучшем случае «на месте» оказывалась часть задницы. В худшем — до «места» еще метр… Советовали не кормить, а потом принести на «место» миску с едой, мол, не промахнется. Миску мы не донесли. Точнее, миску донесли, но без еды. Все-таки Гринпис всегда в моем сердце.
Про «стоять» — отдельная очень грустная песня. Не стоим. Ходим. Переступаем. Все норовим сесть, а лучше лечь. Поэтому на прогулках сейчас делаем диковинный для окрестных жителей трюк: собака стоит как бы в выставочной стойке: ноги чуть назад, в роли тормозной колодки — мамина нога, а сама мама, небрежно опираясь на другую ногу, курит и делает вид, что так и надо выгуливать собак. Стоя. Мне даже один дядька замечание сделал: уберите, говорит, ногу, а то собака из-за вас идти не может, взяли моду на собак опираться… А я и ухом не веду. Нам, мастифам, дядьки до лампы.
В результате всех мытарств, перевели нас, как особо талантливых, в группу. До этого мы ин-ди-ви-ду-аль-но занимались. А в группе — красота! Тем более, если в группе несколько новичков, которые чуть что, сразу в плач, в вой и в глухую несознанку. Мы-то на их фоне просто как суперпрофессионалы смотрелись.
Подумаешь, маме на ноги наступали или шли не с той стороны — ерунда, мелочевка. И даже то, как мы несколько минут шли «ко мне», инспектируя все встречные кусты, не испортило общего впечатления. Даже возлежание на чужом «месте». Подумаешь, единоличники. Зато как мы в первых рядах бежали по команде «играть» — любо-дорого было взглянуть!
Но был у нас по-настоящему звездный час. Все собаки лежали на «местах», и вдруг одна сорвалась и куда-то драпанула; все, как обезьяны, за ней, следом за ними хозяева, так и носился весь этот клубок по скверу. Все, но не мы! Мы лежали! Одни на всей поляне! Кто-то скажет: все произошло так быстро, что Варечка просто не сообразила. Намекая на то, что мы мастифы. А я так скажу: сила воли и упорные тренировки — вот залог успеха. Лежите на прогулке, лежите дома, лежите на тренировке — и все у вас получится!
Пишу эти строки, раздуваясь от гордости за воспитанницу. А она вон на «месте» своем настоящем лежит (а я что говорила!), похрапывает