К 1699 году Книпер стал одним из самых авторитетных членов иностранного дипломатического корпуса в русской столице. Его успешная деятельность была по достоинству оценена в Стокгольме — он получил дворянский титул и фамилию Книперкрона, а статус повысился до уровня полномочного комиссара и резидента. Функции его остались практически те же, но ответственность возросла, тем более что русско-шведские отношения стали к этому времени довольно напряженными. Русские власти до последнего момента пытались держать в тайне все переговоры с послами Саксонии и Дании, сам факт и содержание подписанных соглашений о совместной борьбе с Карлом XII. Появившиеся слухи, неясные отголоски и упоминания в европейской прессе и, наконец, начавшаяся осада Риги могли бы помочь шведскому резиденту сложить все детали в единое целое и по меньшей мере задуматься о позиции России. Поразительно, и это было отмечено многими, что Книперкрона проявил странное равнодушие и предпочел остаться в заблуждении, слепо доверяя уверениям царя и руководителя Посольского приказа, своего знакомого ближнего боярина Федора Алексеевича Головина в том, что Россия не готовит никакого злоумышления против «своего брата и друга» Карла. В оправдание шведского резидента можно отметить, что и другие шведы, бывшие в это время в России, в том числе члены полномочного посольства под руководством барона Ю. Бергенгиельма, вернувшиеся в Стокгольм в феврале 1700 года, не отметили в своем отчете никаких подозрительных приготовлений.
Тем временем в Москве полным ходом шли приготовления к войне со Швецией; уже было определено место первого удара — Нарва, которую Россия потеряла в ходе Ливонской войны Ивана IV. Выбор этого города объясняется его стратегическим положением: овладев им, можно успешно продвигаться вдоль Финского залива и взять под контроль всю Ингрию. То, что Август II «застрял» в Риге, и то, что войска Карла XII направлялись именно туда, тем самым ослабляя другие районы, лишь укрепило Петра в правильности выбора места для начала вторжения. В начале марта 1700 года начались сбор и переброска воинских сил. Петр отправил в Нарву инженера и сержанта Преображенского полка Василия Корчмина для того, чтобы тот под видом закупки пушек[9]провел тщательную рекогносцировку городских укреплений.
Вероломность, как говорил впоследствии Карл XII, русского царя проявилась в том, что одновременно со всеми приготовлениями он через шведского резидента известил Стокгольм о том, что готовится ответный визит русского посольства для подтверждения Кардисского, Плюсского и Московского договоров во главе с ближним боярином князем Яковом Федоровичем Долгоруким. Это известие было воспринято шведскими властями в Стокгольме с энтузиазмом, о чем Книперкрона известил боярина Ф.А.Головина, присовокупив пожелание как можно быстрее узнать о сроках отъезда великих послов, «дабы подготовить достойную имени и чести великого царя встречу». Этой уловкой на некоторое время, вопреки опасениям более осторожных шведских политиков, удалось усыпить внимание короля Карла. Свою роль сыграла и последовательность, которую проявил Петр, заявивший, что для подготовки приезда послов он отправляет в Швецию на резиденцию своего ближнего стольника князя Андрея Яковлевича Хилкова. Конечно, шведы не могли знать того, что было поручено Хилкову, иначе все могло быть по-другому. В действительности главной задачей, которая была поставлена перед князем царем, был сбор стратегической информации о событиях в Прибалтике и в самой Швеции, об обстоятельствах и планах действий не только потенциального врага, но и союзников: Саксонии, Польши, Дании и Бранденбурга, а также прочих европейских стран, имевших свое представительство в Стокгольме. Строго предписывалось по мере передвижения посольской колонны высылать сведения о крепостях, переправах, ландшафте, настроении населения, состоянии шведского флота, по прибытии в Швецию — о внутреннем устройстве, о придворных делах, о действиях английских и французских дипломатов. Хилков должен был стать, по сути, «оком государевым» в стане врага.
Андрей Яковлевич Хилков родился в 1676 году и принадлежал к старинному княжескому роду, который вел свое начало от удельных князей Стародубских. Сверстник Петра, рано оставшийся без отца, он был приближен ко двору и впоследствии стал участником сначала забав, а потом и первых преобразований молодого царя. Вместе с братьями Юрием и Михаилом и еще несколькими князьями и боярами он в 1697 году был отправлен в Венецию для изучения морского дела под руководством знакомого царя Петра, капитана Марко Мартиновича из Пераста[10]. Но уже в октябре следующего 1698 года новоявленные студенты понадобились царю для усмирения стрелецкого мятежа и вынуждены были вернуться в Россию. Князь Андрей привез с собой не только «венецкое» платье и парики, но и определенные знания, светскость манер и, что важно, свободу и раскованность в общении, чему в немалой степени способствовало то, что он понимал и немного говорил на латыни и по-итальянски (шведы, кстати, считали, что и по-немецки). Эти качества, а также личная преданность стали основанием для Петра при выборе князя в качестве резидента. Возможно, свою роль сыграл еще и тот факт, что Хилков принимал участие во встрече и проводах шведского посольства барона Ю. Бергенгиельма и довольно близко общался с ним.
25 апреля 1700 года, во время обучения солдат-новобранцев на Старом Денежном дворе, князю Хилкову вручили царский приказ о срочном отъезде в Швецию. Сборы были стремительными; он простился с женой Марией Васильевной, урожденной Еропкиной[11], недавно родившейся дочерью Ириной, получил в приказе государеву и свою «веру-щую» грамоту «к свейскому королю», проездные документы; из Ратуши ему выдали жалованье на полгода — 666 рублей 23 алтына 2 деньги, кормовые и прогонные деньги, а также меха для раздачи в качестве подарков «кому положено». В состав штата русского резидента вошли: подьячий Малороссийского приказа Василий Богданов, подьячий Владимирского приказа Иван Чередьев[12], в Новгороде к ним присоединился переводчик Вилим Абрамов[13]. И уже 9 мая 1700 года князь Хил ков со свитой, в которой были также «духовная особа» Алексей Федоров и домашние слуги, на 30 подводах покинули Москву и отправились на резиденцию в шведскую столицу Стокгольм.
Между тем царь Петр Алексеевич, вернувшись 16 мая из Воронежа, навестил Томаса Книперкрону. Во время визита произошел весьма примечательный инцидент. Петр попенял жене резидента Барбаре за то, что она написала