– Подойди к окну. Я хочу посмотреть на тебя.
Я последовал за креслом-каталкой к большой стеклянной двери, ведущей на террасу, откуда открывался вид на океан, повернулся к нему. Он всмотрелся в мое лицо.
– Красивым тебя не назовешь, это уж точно.
– Я на это и не претендую.
– Придется что-то сделать со шрамами от ожогов, если ты будешь работать на меня. Нельзя допустить, чтобы тобой пугали детей.
– Одну минуту, – остановил я его дальнейшие рассуждения. – А кто сказал, что я собираюсь работать на вас?
Он прищурился.
– Ты же здесь, не так ли? Или ты думал, что я приглашаю тебя от скуки?
Я не ответил.
– Я очень стар, – продолжил он, – но у меня есть планы на будущее. А вот времени совсем мало, – он развернул кресло и покатил в глубь библиотеки. – Налей себе что-нибудь, а потом сядь. У меня болит шея, если я все время смотрю вверх.
Я подошел к комоду, плеснул в бокал «Кроун Ройал», добавил льда. Он с завистью смотрел, как я, усевшись на диван, пробую виски.
– Черт! Как бы я хотел выпить вместе с тобой, – тут старик рассмеялся. – В 1903 или 1904 году Чарли Соренсен только взял меня на работу в «Форд компани», они тогда разрабатывали модель «К», и мистер Форд подошел ко мне, потому что считал необходимым лично знакомиться с каждым новым сотрудником.
– Вы пьете? – спросил он.
– Да, – чистосердечно признался я.
– Курите?
И тут я ответил утвердительно. Мистер Форд молча смотрел на меня. Так что мне не оставалось ничего другого, как добавить: «Но я не бегаю за женщинами, мистер форд. Я женат».
Он еще несколько секунд постоял, не сводя с меня глаз, затем повернулся на каблуках и ушел, более не произнеся ни слова. А десять минут спустя Соренсен меня уволил. В то самое утро, когда принял на работу.
Я, конечно, очень расстроился. Жена ждала ребенка, а жалованье мне положили приличное. И Соренсен, похоже, сожалел о случившемся. «Идите к братьям Додж и скажите, что вы от меня. Вам дадут работу, – а помолчав, добавил:
– Знаете, Хардеман, у мистера Форда нет грехов. Он – абсолютно безгрешный человек».
Но Соренсен ошибся. У мистера Форда был один непростительный грех – нетерпимость к слабостям других.
Я молча пил виски. Наши взгляды встретились.
– Я хочу, чтобы ты поработал на меня.
– И что я буду делать? Испытывать машины мне уже не в радость.
– Об этом нет и речи. У меня иные планы. Большие планы, – он заговорщически понизил голос. – Я хочу построить новый автомобиль.
Признаюсь, у меня отвисла челюсть.
– Вы… что?
– Ты меня слышал! – рявкнул он. – Новый автомобиль. От радиатора до заднего бампера. Какие еще не строились.
– Вы с кем-нибудь говорили об этом? – поинтересовался я. – С Эл Ха Третьим, например?
– Мне нет нужды с кем-то говорить, – пренебрежительно ответил Номер Один. – Мне принадлежит восемьдесят процентов акций нашей компании, – он подкатился поближе. – Тем более с собственным внуком.
– И чего вы ждете от меня?
– Вытащи меня из этого чертова кресла! Я хочу, чтобы ты стал моими ногами!
Глава 4
Он все еще говорил, когда мы перебрались в столовую. Обед нам подали на маленький столик. Салат, бараньи ребрышки с картофелем, вино для меня, стакан молока – ему. Вино принесли хорошее, «Мутон Ротшильд» урожая 1951 года.
– Наша цель – автомобильный салон в Нью-Йорке весной 1973-го. То есть у нас есть три года.
Я посмотрел на него.
Он рассмеялся.
– Знаю, о чем ты думаешь. Мне девяносто один. Не волнуйся, я намерен дожить до ста лет.
– Это будет непросто.
– Ничего, прорвемся. За девяносто я уже перевалил.
Рассмеялся и я.
– Я не об этом. У меня нет сомнений, что вы доживете и до ста пятидесяти. Я говорю о новом автомобиле. :
– Я давно думал о нем. Тридцать лет назад я позволил им приковать меня к этому креслу. И напрасно. Не следовало мне идти у них на поводу. Перед войной нам принадлежало почти пятнадцать процентов рынка. Теперь – только два. Даже паршивых «фольксвагенов» продается больше. И это еще не все. Наступают японцы. Они вышвырнут нас всех. Маленькие мерзавцы захватят весь мир. Такие низкие цены, как у них, никому не по зубам. В этом и следующем году американские автостроительные компании выбросят на рынок свои малолитражки. Толку от этого не будет. Разумеется, эти модели будут продаваться. Но отнимать покупателей они будут не у иностранных компаний, а друг у друга, и суммарный объем продаж американских машин не возрастет, а, скорее всего, упадет еще больше.
Единственный выход – совершенно новый автомобиль. Сконструированный на основе новых принципов.
Собранный на полностью автоматизированном, управляемом электроникой конвейере. Я помню, как Форд вышел с моделью «Т». И покорил весь мир. Только по одной причине: он предложил новую идею. И единственную, которую все обсасывают до сих пор. И «Дженерал моторс», и прочие автомобильные фирмы, в том числе и наша.
– Задача уж больно сложная.
– Ее можно решить. Я по натуре победитель. Во всяком случае, еще ни разу не проигрывал.
– Я читал ежегодные отчеты. «Вифлеем» работает с прибылью.
– Но не за счет автомобилей, – возразил Номер Один. – Они составляют лишь тридцать процентов нашего валового продукта. Еще пятьдесят семь дает отделение электрической бытовой техники, а остальное – изготовление узлов и агрегатов для других автостроительных фирм. Они выбрали этот путь, чтобы остаться при деле. Они, видите ли, боятся антитрестовских законов и обвинений в монополизме. И теперь семьдесят процентов наших производственных площадей используется не для изготовления автомобилей, а черт знает на что.
– Я этого не знал.
– Об этом вообще мало кто знает. Все началось во время войны. «Форд», «Дженерал моторс» и «Крайслер» поделили все крупные контракты. Эл Ха Второй сосредоточил свое внимание на другом. Когда же война закончилась, они без труда возобновили массовый выпуск автомобилей. У нас такой возможности не было. Зато мы могли выйти на рынок электрической бытовой техники. И Эл Ха Второй своего шанса не упустил. Это направление приносит нам до сорока миллионов в год. Но мне плевать.
Пылесос – не автомобиль.
Я откинулся на спинку стула.
– А как насчет Номера Три?
– Он – хороший мальчик, – ответил Эл Ха Первый, – но заинтересован лишь в прибыли. И ему без разницы, что ее приносит – телевизоры, холодильники или автомобили. Деньги для него лишь деньги. Иной раз мне кажется, что он давно остановил бы наши сборочные конвейеры, но не хочет расстраивать меня.
– И что вы намерены ему сказать?
– Ничего. До тех пор, пока мы не определимся.
– Вы не сможете сохранить ваши замыслы в секрете.
В автомобильном бизнесе это невозможно. Они все поймут, едва я переступлю порог своего кабинета.
Он улыбнулся.
– Не поймут, если мы пустим