Повисла тяжелая тишина. Я налил себе вторую чашку кофе.
Номер Один обреченно вздохнул.
– Может, забыть нам об этом? Мечта безумца.
Он словно ссохся, признавая свое поражение. И только тут я понял, сколь захватила меня его идея.
– Есть один вариант.
Он вскинул голову.
– Не слишком простой, и на каждом шагу нам будут ставить палки в колеса.
– Я к этому привык.
– Но придется покинуть Детройт.
– Не понял.
– Перебраться в другой штат. Продать отделение бытовой техники. Вы говорили, оно приносит сорок миллионов в год. Следовательно, за него можно выручить как минимум в десять раз больше. Четыреста миллионов. Восемьдесят процентов акций – ваши, это триста двадцать миллионов.
– Я контролирую восемьдесят процентов, – поправил меня Номер Один. – Но принадлежит мне сорок один процент, остальное – собственность «Фонда Хардемана».
– Сорок один процент – это сто шестьдесят четыре миллиона. Остальное мы достанем без особых хлопот. А потом вы переведете автостроительное производство.
– Куда?
– В Калифорнию. В штат Вашингтон. Там большие аэрокосмические заводы, которые будут остановлены в ближайшие несколько лет из-за неизбежного уменьшения ассигнований. В корпусах можно достаточно быстро смонтировать сборочные конвейеры. Места хватит, технический персонал высокой квалификации. Западное побережье этим славится.
Он смотрел на меня.
– Может получиться.
– Я знаю, что получится, – заверил его я.
– Кто купит отделение бытовой техники?
– Желающие найдутся, но в итоге вы получите очень мало наличных и много бумаг. Следует поступить иначе.
Преобразовать отделение в акционерное общество. Продать акции всем желающим, и, возможно, одновременно с этим часть акций автостроительного отделения, чтобы получить недостающие средства.
– То есть идти на Уолл-стрит, – пробурчал старик.
Я кивнул.
– Никогда им не доверял, – все еще упирался он. – Они слишком много говорят.
– Однако у них есть деньги.
– Я не знаю, как вести с ними дела. Мы говорим на разных языках.
– За этим я вам и нужен. Буду вашим переводчиком.
Он погрузился в раздумья, затем улыбнулся.
– Сам не пойму, чего я так заволновался. Начинал я бедняком, и если наша затея лопнет, бедняком мне придется стать на куда более короткий срок, чем в молодости, – он развернул кресло и покатил к двери. Я выбрался из кровати, открыл ему дверь.
Он поднял голову.
– Интересно, каким образом мой внук узнал, что ты здесь?
– Понятия не имею. В вашем поместье народу много.
– Та девушка, с которой ты уехал вчера вечером, откуда она?
– Из бюро проката «Хертц».
– Ума у тебя еще меньше, чем у меня, – и он покатил по коридору.
Глава 6
Самолет приземлился в Детройте в шесть вечера, еще через час я был дома. Джанно открыл дверь и мгновение спустя заключил меня в медвежьи объятья.
– Синьора! Синьора! – закричал он по-итальянски, забыв про английский. – Дотторе! Приехал Анджело!
На лестнице появилась мама. Слезы хлынули у нее из глаз уже на второй ступеньке. Я бросился ей навстречу.
Обнял.
– Мама.
– Анджело! Анджело! У тебя все в порядке? – озабоченно спросила она.
– Конечно, мама. Все хорошо.
– Я видела дым, поднимающийся из твоего автомобиля.
– Пустяковая поломка.
– Ты уверен?
– Уверен, – я поцеловал ее. – Ты, как всегда, прекрасна.
– Анджело, не болтай глупостей. Как может быть прекрасной шестидесятилетняя женщина? – но она заулыбалась.
Я рассмеялся.
– Ты прекрасна и в шестьдесят один. В конце концов, кому знать, как не мне. Лучшая подруга мужчины – его мать.
– Перестань подшучивать надо мной, Анджело. Придет день, когда ты встретишь действительно прекрасную девушку.
– Никогда. Таких девушек, как ты, больше нет.
– Анджело, – из коридорчика, ведущего к кабинету, послышался голос отца.
Я повернулся. Он совсем не изменился, разве что добавилось седых волос. Я сбежал по ступеням.
Он ждал, вытянув руку. Я отвел ее в сторону, обнял отца.
– Папа!
Он прижал меня к груди, мы расцеловались.
– Как ты, Анджело?
Я заглянул ему в глаза. Вид у него был усталый.
– Отлично, папа, отлично. А вот ты слишком много работаешь.
– Да нет. Я сбавил темп после сердечного приступа.
– Так и надо. Да есть ли другой доктор, живущий в Грос-Пойнт, выезжающий к пациентам в любое время суток?
– Это уже позади. У меня теперь молодой помощник, который ходит по ночным вызовам.
Мы помолчали. Я знал, о чем он думает.
Этим помощником должен был стать я. Отец мечтал, что я пойду по его стопам и унаследую пациентов, которых он пользовал многие годы. Но получилось иначе. Мои устремления не имели ничего общего с медициной. Отец ничем не выказывал своего разочарования, но оно не составляло для меня тайны.
– Тебе следовало предупредить нас о приезде, Анджело, – упрекнула меня мама. – Мы бы приготовили обед.
– Ты хочешь сказать, что в доме нечего есть? – я рассмеялся.
– Чего-нибудь да найдем, – ответила она.
За обеденным столом я сообщил им о грядущих изменениях в моей жизни. Джанно как раз подавал кофе. Горячий, крепкий, густой. Я добавил две ложки сахара, пригубил, посмотрел на них.
– Я завязываю с гонками.
На мгновение они застыли, потом мама заплакала.
– Почему ты плачешь? – удивился я. – Я думал, ты будешь счастлива. Вы с самого начала не хотели, чтобы я садился за руль гоночного автомобиля.
– Поэтому я и плачу.
Отца больше интересовала практическая сторона.
– Что же ты собираешься делать?
– Начну работать в «Вифлеем моторс». Номер Один хочет, чтобы я стал вице-президентом и вел специальные проекты.
– И что это означает? – спросила мама.
– Обычная работа. Утрясать неувязки. Принимать решения. Давать указания.
– То есть ты будешь жить в Детройте? – уточнила она.
– Какое-то время. Мне придется много ездить.
– Тогда мне надо отремонтировать твою комнату.
– Не торопись, мама, – вмешался отец. – Может, Анджело хочет жить отдельно. Он уже не мальчик.
– Ты хочешь жить отдельно, Анджело?
Под ее умоляющим взглядом ответить иначе я не мог.
– Зачем мне жить где-то еще, если здесь мой дом.
Мама просияла.
– Завтра же вызову маляра. Только скажи, какой цвет тебе больше нравится, Анджело.
– Цвет выбери сама, мама, – я повернулся к отцу. – Я должен сделать пластическую операцию. Мне предстоит постоянно встречаться с людьми, и я не хочу, чтобы они всякий раз отводили взгляд, посмотрев на мои ожоги. Помнится, ты говорил, что знаешь отличного специалиста.
Отец кивнул.
– Эрнест Ганс. Из Швейцарии.
– Вот-вот. Ты думаешь, он сможет мне помочь?
Отец пристально всмотрелся в меня.
– Это будет непросто. Но он сделает все, что возможно.
Я понимал, что он имеет в виду. Сломанный в нескольких местах нос, расплющенная левая скула, белые пятна ожогов на щеках и лбу.
– Ты сможешь обо всем договориться?
– Когда ты хочешь поехать?
– Как можно скорее.
Два дня спустя я уже летел в Женеву.
Доктор Ганс снял последнюю накладку со щеки и положил ее на поднос. Наклонился и начал внимательно разглядывать мое лицо.
– Поверните голову направо» налево.
Я выполнял указания.
– Улыбнитесь.
Я улыбнулся. Почувствовал, как натянулась кожа.
– Неплохо. В конце концов все получилось совсем неплохо.
– Поздравляю.
– Благодарю, – без тени иронии ответил он. Поднялся со стула, на котором сидел напротив меня.
– Вы задержитесь здесь еще на неделю, пока не исчезнет краснота. Беспокоиться тут не о чем. Это нормально. Мне пришлось растянуть оставшуюся кожу лица, чтобы она лучше срослась с пересаженной.
Я кивнул. После четырех операций в течение десяти недель еще