– Мой отец с тобой? – спросила она, едва я вошел в палату.

Я покачал головой.

– Но ты приехал в его машине, – тон прокурора.

Я посмотрел на нее. Одета и готова к отъезду. Упакованный чемодан посреди палаты. Впрочем, она не собиралась поднимать его.

– Он одолжил мне лимузин, полагая, что в нем ехать удобнее, чем в такси.

– Он знает?

– Да.

Она словно сжалась. Отошла к окну, достала из сумочки пачку сигарет.

– Как он пронюхал? Ему сказал ты?

– Нет, Барбара, – я покачал головой. – Он все знал и без меня. Даже о том, что я везу тебя к этому доктору.

– Черт! – она топнула ногой. – Он ни на секунду не оставляет меня в покое, – Барбара повернулась ко мне. – Я уволю эту паршивую служанку. Эта она все ему рассказала. Кроме нее о поездке сюда никто не знал. Она вечно подслушивает у дверей.

– Он – твой отец, – напомнил я Барбаре. – Вполне естественно, что его заботит…

– С чего ты это взял? – фыркнула она. – Никто его не заботит. У него одно желание – контролировать все и вся. Потому-то моя мать и убежала из дома. Но его это не остановило. Он преследовал ее, пока она не покончила с собой. А теперь ждет того же и от меня.

– Ты, однако, сурова.

Она с горечью рассмеялась.

– Ты его не знаешь. Но подожди, он доберется и до тебя. Тогда ты станешь его рабом. И все поймешь. Я помню его разговор с моей матерью. «Никто не уходит от Спенсера Синклера, – заявил он ей. – Если только я сам этого не хочу».

Она затушила сигарету.

– Я не хочу возвращаться в свою квартиру.

– Это твое дело. Ты уже большая девочка. Я приехал лишь затем, чтобы увезти тебя отсюда.

Она приблизилась ко мне, глаза ее широко раскрылись.

– Позволь мне пожить у тебя, Стив.

– Забудь об этом.

– Пожалуйста, Стив, – она взяла меня за руку. – Хотя бы несколько дней, пока я не приду в себя. Не хочу сидеть в своей квартире, как в клетке.

– Ты сумасшедшая. В эти дни у меня будет не дом, а Гранд-Сентрел-Стейшн.

– Я не буду мешаться под ногами.

– Но почему я? У тебя много друзей.

Слезы навернулись у нее на глаза. Она выпустила мою руку, вернулась к чемодану.

– Хорошо, Стив. Поехали.

Я подхватил чемодан, и мы спустились к машине. По пути в город не перемолвились и словом. Шофер изредка с любопытством поглядывал на нас в зеркало заднего обзора. Барбара, несомненно, знала его, но полностью игнорировала.

Лимузин остановился у ее дома на Парк-авеню.

Швейцар выскочил из подъезда, чтобы взять чемодан. Я вылез из машины вместе с Барбарой.

– Все нормально?

Она кивнула.

– Когда поднимешься к себе, приляг, – посоветовал я. – Я позвоню тебе, чтобы убедиться, что у тебя все в порядке.

– Хорошо.

Я поцеловал ее в щечку, и она скрылась в подъезде.

За свой стол я попал лишь к пяти часам, найдя его заваленным служебными записками и просьбами позвонить.

Разгребая эту кучу, я и не заметил, как пробило восемь.

К реальности меня вернул звонок Джека Сейвитта.

– Все еще на рабочем месте? – рассмеялся он. – Подаешь дурной пример.

Я оглядел стопку еще не просмотренных бумаг.

– Это точно.

« – А я по твоей милости весь день просидел на телефоне. Но, похоже, ты получишь желаемое.

– Хорошо.

– Не будешь возражать, если я загляну к тебе и обо всем расскажу?

Я посмотрел на часы.

– Буду. Встретимся через четверть часа в ресторане Маккарти на Второй авеню.

– Как скажешь.

Я положил трубку на рычаг и нажал клавишу интеркома. Тут же в кабинет вошла мисс Фогарти.

– Соберите мне эти бумаги, – попросил ее я. – Ознакомлюсь с ними дома.

Она кивнула, а я направился в ванную. Умылся, глянул в зеркало. Лицо усталое, с глубокими складками, которых не было утром. Я усмехнулся. Складки эти отлично гармонировали с сединой. Пожалуй, подумал я, пройдет совсем немного времени, и мне не придется прибегать к услугам косметического салона.

Я сунул полотенце под горячую воду, отжал, приложил к лицу. Когда убрал, многие складки пропали. Но глаза так и остались красными. Возможно, мне требовались очки.

Фогарти уже приготовила «дипломат». Новенький, со скромной пластинкой с моей фамилией на боковой стенке. Она опустила крышку, закрыла «дипломат» на ключ, ключ протянула мне.

– Полный порядок. И я отметила красным карандашом срочные бумаги.

Джо Бергер встретил меня у дверей.

– Поздравляю, Стив.

– Спасибо, Джо, – мы обменялись рукопожатием.

Его симпатичная жена Клер улыбнулась мне из-за кассового аппарата и также поздравила меня. Я помахал ей рукой.

– Что будем заказывать? – осведомился Джо.

– Я жду Джека Сейвитта.

– Я знаю. Он звонил, чтобы предупредить, что задержится на пять минут.

Другого от Джека я и не ждал. Он терпеть не мог отрываться от телефона.

– Тогда закажем без него. Четыре «мартини», салат с сырным соусом, бифштекс с кровью, вареный картофель с мясной подливой, и, пожалуй, все.

– Хотите дельный совет, Стив? – спросил Бергер.

Я кивнул.

– Переходите на шотландское. Для желудка оно лучше. А от «мартини» только язву наживешь.

Я рассмеялся.

– А как насчет «кока-колы»?

– Самый лучший вариант. Когда мой ребенок был маленьким, доктор советовал давать ему сироп «колы», если у него болел животик.

– Ладно, Джо. А теперь попроси принести мне «мартини».

Он отошел, качая головой. Джек появился, когда я доканчивал третий бокал. Плюхнулся на стул. – Который по счету? – он выразительно посмотрел на мою правую руку.

– Третий.

Он посмотрел на официанта.

– Принесите два двойных «мартини», и побыстрее. – Джек повернулся ко мне. – Не то, чтобы мне хотелось выпить. Но мы должны быть на равных.

Я усмехнулся.

– Особенно в выпивке.

Официант вернулся с двумя бокалами.

Я открыл было рот, но Джек не дал мне произнести ни слова, протестующе подняв руку. Мгновенно осушил один бокал, затем наполовину – второй, а затем поставил его на стол.

– Теперь мы можем и поговорить.

– Как мой заказ?

– Мне пришлось нелегко.

Я промолчал. Какой агент скажет, что он не ударил пальцем о палец. За такое денег не платят.

– Я договорился о тридцати шести фильмах. По пять от ведущих кинокомпаний, остальные – от независимых.

– Сколько из них хороших?

– Четыре из шести, да и два оставшихся на уровне.

Во всяком случае, не барахло.

Я кивнул. Он потрудился на славу.

– А теперь держись крепче за стул. Они обойдутся тебе в четыреста тысяч каждый, и ты должен сказать «да» или «нет» в течение двадцати четырех часов. Деньги им нужны сразу, потому что они хотят показать их в, годовом отчете.

Я воззрился на Джека. Цена ровно вдвое превышала ту, по которой телевидение покупало фильмы, но я понимал, что именно в этом причина их уступчивости. Они тоже были повязаны. Если держатели акций не сочтут итог года удовлетворительным, поднимется дикий гвалт. И на текущий момент держателей акций они боялись больше, чем владельцев кинотеатров, навязавшим им договоренность, согласно которой кинокомпании не имели права продавать телевидению фильмы, выпущенные после