Прошла неделя. Меня никто не искал, и я постепенно успокоился. Я опять мог безбоязненно выйти на улицу. В газетах писали, что состояние Феннелли улучшается я что через три недели его выпишут из больницы. Бильярдную закрыли, и я потерял работу, но не унывал. Деньги Джимми положил на другой счет. Пока у меня есть деньги, беспокоиться не о чем. Несколько раз мы встречались с Джули, но ни разу не обсуждали то, что произошло в субботу вечером.

Однажды утром брат Бернард заглянул в спальню.

– Фрэнсис, загляни ко мне после завтрака.

– Хорошо, сэр.

В его кабинете собрались старшая сестра, отец Куинн и незнакомый мужчина, похожий на копа.

Я, постарался скрыть испуг.

– Вызывали, сэр? – обратился я к брату Бернарду.

– Да, Фрэнсис. Это инспектор Бучалтер из комиссии по делам благотворительности. – Инспектору Бучалтеру он сказал: – Это тот мальчик, о котором мы говорили.

Я ждал. С минуту в комнате царила тишина, потом старшая сестра сказала:

– Фрэнсис, ты хороший мальчик. Я наблюдаю за тобой с самого детства. Сейчас я хочу тебе кое-что сказать. Я говорю это, только потому что должна. Фрэнсис, ты никогда не задумывался, что хорошие люди встречаются не только среди католиков?

– Нет, мэм, – осторожно ответил я.

– Видите? – воскликнул отец Куинн и заулыбался. – Я же вам говорил!

– Если бы кто-нибудь сказал тебе, что ты принадлежишь к другой вере, что бы ты сделал? – медленно спросила старшая сестра.

С моих губ слетел едва слышный вздох облегчения. Значит нападение ни при чем.

– Я бы не поверил, мэм.

Все гордо заулыбались и радостно заговорили:

– Хороший мальчик! Примерный католик!

– Фрэнсис, ты совсем не помнишь своих родителей? – спросила она более естественным голосом.

Вопрос показался мне глупым. Старшая сестра прекрасно знала, что я попал в приют в грудном возрасте.

– Нет, мэм, – вежливо ответил я.

– Мистер Бучалтер пытается разыскивать родителей и родственников наших детей, – продолжила она. – Время от времени он просматривает все дела, надеясь найти что-нибудь новое. Выслушай его.

– Видишь ли, Фрэнсис, – смущенно начал мистер Бучалтер, – все произошло совсем недавно. Когда ты закончил школу Святой Терезы, мне вновь прислали твои документы. – Инспектор говорил почти извиняющимся тоном. – Прежде чем наши дети идут в среднюю школу, мы на всякий случай еще раз просматриваем их дела. Короче, мы установили, что у тебя есть родственники – дядя, брат твоей матери, которая умерла при родах. Недавно он написал нам о своей сестре, которая приехала в Нью-Йорк, как раз, когда ты родился. Он в точности описал кольцо твоей матери. Мы хранили его и хотели подарить тебе, когда ты подрастешь. Кольцо дешевое, но очень необычное. Сейчас дядя хочет, чтобы ты жил с ним. Закон на его стороне. Мы решили, что он вполне достойный и ответственный человек. У него двое детей. Он даст тебе кров и будет о тебе заботиться.

– Но, Фрэнсис, он не такой, как мы, – быстро добавил отец Куинн. – Он ие верит в нашего Бога.

– Не верит в нашего Бога? – удивленно переспросил я и вопросительно посмотрел на священника.

– Да, Фрэнсис, – печально подтвердил он. – Он не католик.

Я ничего не мог понять.

– По всей вероятности, – сообщил брат Бернард, – ты переедешь к нему, как только уладятся некоторые формальности. Но не забывай, чему тебя здесь учили, Фрэнсис. Не забывай, что святая церковь приютила и воспитала тебя. И всегда оставайся добрым католиком, что бы ни говорили люди.

– Хорошо, брат Бернард, – кивнул я, ничего не понимая.

– Твой дядя ждет тебя в коридоре. Хочешь увидеть его? – мягко поинтересовалась старшая сестра.

– Да, мэм, – машинально ответил я. В голове лихорадочно метались мысли. У меня есть семья. Я не сирота. У меня есть семья, родственники.

– Входите, мистер Кайн, – пригласил инспектор, выглядывая в коридор.

В комнату вошел высокий, почти шести футов роста, слегка лысый широкоплечей мужчина с красным лицом.

Его мягкие карие глаза были затуманены. Глядя на него, я вспомнил чьи-то слова, будто некатолики после смерти отправляются в ад, но почему-то мне было наплевать. Я готов отправиться в ад, если кто-нибудь будет смотреть на меня с такой любовью, нежностью и желанием понравиться.

Он улыбнулся, и в комнате сразу стало светлее. Потом по-дружески протянул руку, и между нами словно пробежал электрический ток.

– Значит, ты Фрэнки! – громко произнес мой дядя слегка дрожащим голосом.

– Да, сэр. – Мой голос тоже дрожал, и в моих глазах тоже блестели слезы. В сердце вспыхнула любовь. Теперь я не сомневался, что, несмотря ни на что, этот человек мой родственник, что в наших венах течет одна кровь.

И только через несколько минут до меня дошло, что его фамилия произносится «Кайн», а не «Кейн».

Спустя несколько дней я узнал, что он еврей.

Говорят, что новости какими-то таинственными путями путешествуют по свету. Не прошло после этого разговора я нескольких часов, как все в приюте знали, что у меня нашелся родственник. Меня засыпали вопросами, на которые я отвечал, как мог. Что я мог ответить? Я и сам почти ничего не знал. В тот день я с трудом дождался вечера, чтобы пойти и рассказать все Джули.

Сначала, правда, я выяснил по телефону, есть ли кто дома, и только потом пошел.

Джули впустила меня на кухню. Я не обратил внимания на ее усталый вид и начал взволнованно рассказывать. Она села на стул, а я – на кровать.

– Очень рада за тебя. Ты заслуживаешь лучшей жизни, – сказала Джули каким-то вялым и безжизненным голосом.

– Что-то голос у тебя не очень радостный.

Джули подошла к окну и отвернулась. После минутной паузы она сообщила сухим тоном, какой я слышал у нее в первый раз:

– Я уезжаю домой. Фрэнки.

– Почему? – Она не успела ответить, как я продолжил: – Не уезжай! Что бы ни случилось, я буду к тебе приходить.

– Чтобы бесплатно трахнуться?

– Нет. Ты мне нравишься! Ты ведь знаешь, ты столько раз заставляла меня говорить это.

– Я нравлюсь тебе не больше любой другой девчонки, которая тебе даст, – холодно проговорила Джули. – Мы больше никогда не увидимся.

Я с минуту молча смотрел на ее спину, потом спросил:

– Все равно я хочу знать причину, Джули!

Девушка повернулась ко мне лицом.

– Ну