- Хватит! — отрезала Рут.
Муж встал из-за стола.
— Хватит так хватит. Пойду покупать.
— Значит, у нас будет экран! Их, кажется, начнут продавать к Рождеству.
- Ах да, к Рождеству. — Странное выражение мелькнуло на лице Боба. — Я куплю эту штуковину на Рождество, как и любой другой лояльный гражданин!
* * *
Майк Фостер продирался сквозь толпу, заполнившую улицу в декабрьских сумерках. Адаптеры сверкали в каждой витрине. Всех форм и размеров, для любого типа убежища. И цена — на любой кошелек. Люди шли взволнованные и веселые — типичная рождественская толпа. Из-за порывов летящего снега воздух казался белым. Машины осторожно лавировали на запруженных улицах. Огни, неоновые экраны, ослепительные витрины магазинов сияли со всех сторон.
Дом Майка был пуст и погружен в молчание. Родители еще не возвратились: дела шли неважно, и мать тоже пошла работать в магазин.
В доме он пробыл недолго. Сердце колотилось от волнения. Майк прошел в заднюю часть дома и вышел на крыльцо. Заставив себя остановиться, повернулся и снова вошел в дом. Лучше, если он перестанет торопить события. Каждый момент ритуала был им отработан до мелочей. Путешествие под землю он превратил в искусство — ни одного лишнего движения. Каждый день после обеда он спускался вниз — под защиту стального безмолвия. Теперь убежище уже не было пустым. Его заполнили ряды пищевых консервов, подушки, книги, видеокассеты, гравюры на стенах, яркие ткани, холсты и краски. Убежище принадлежало ему. Там он лежал, свернувшись калачиком, окруженный всем необходимым.
Мальчик прошел в дом как можно медленнее и принялся рыться среди кассет. Он просидит в убежище до ужина, слушая «Ветер в ивах». Родителям известно, где его искать. После ужина он снова укроется внизу, пока не настанет время ложиться в кровать. Иногда поздно ночью, когда родители засыпали, он тихонько вставал, выходил наружу и спускался в безмолвную глубину убежища. Чтобы укрыться там до утра.
Кассета нашлась. Он поспешил на заднее крыльцо. Небо было тускло-серым, бесформенные черные тучи постепенно съедали его. Двор казался холодным и враждебным. Он неуверенно сошел по ступенькам — и окаменел.
Перед ним зияла пустотой огромная дыра, словно беззубый рот, растянутый в зевке.
Трудно сказать, сколько он простоял так, сжимая в одной руке кассету, а другой вцепившись в перила крыльца.
Наступила ночь. Мертвая дыра растворилась в темноте. Постепенно весь мир погрузился в бездонную черноту. Взошла бледная звезда, в соседних домах загорелись неяркие, равнодушные огоньки. Майк не двигался.
Сзади послышались шаги.
— Майк, извини, что так получилось…
Отчаянным усилием мальчик заставил себя
повернуться.
— Ты рано пришел, — пробормотал он.
— Я хотел быть дома, когда ты вернешься из школы…
— Его забрали.
— Да, — голос отца звучал ровно и безучастно. — Прости, Майк. Я сам попросил их.
— Почему?
— Не в состоянии платить за убежище. А тут еще эти экраны-адаптеры. Я не могу участвовать в этих гонках. — Он смолк, потом сказал с несчастным видом. — Они повели себя чертовски прилично. Вернули половину стоимости.
Майк молчал.
— Постарайся понять, — взмолился отец, — мне пришлось воспользоваться капиталом, который я наскреб для торговых операций. А поступлений нет. Вопрос стоял так: либо убежище, либо магазин. И если расстаться с магазином…
— То у нас ничего не останется.
Отец взял его за руку.
— А убежище все равно пришлось бы вернуть. — Тонкие пальцы отца судорожно сжимались и разжимались. — Мы еще купим убежище, может, не самое большое и дорогое, но купим! Произошла ошибка, я не рассчитал наши силы. Ну а взносы в НАТС я буду делать, и на школьное убежище тоже. Это мы потянем, — заключил он расстроенно.
Майк двинулся прочь.
— Куда ты? — отец бросился вслед. — Вернись! — Боб Фостер сделал решительную попытку схватить мальчика, но в темноте споткнулся и упал, неловко подвернув ногу. Охнув от боли, он привстал, нащупывая, за что бы ухватиться.
Двор был пуст. Сын исчез.
* * *
Билл О'Нил устало посмотрел на настенные часы. Половина десятого. Наконец-то можно закрывать это сверкающее чудовище.
— Слава тебе, Господи, — пробормотал он, придерживая дверь для пожилой дамы с пакетами и свертками. Набрав код на панели, он опустил шторы и закрыл все двери в магазин.
- Ну и народищу! Никогда столько не видел.
— Все ушли? — спросил Эл Коннерс из-за кассы. — Пройдись проверь, вдруг кто застрял.
О'Нил двинулся вдоль прилавков. Вот, наконец, и убежище — его он всегда осматривал последним.
С легким шелестом лифт пошел вниз, и через секунду О'Нил оказался словно в пещере, внутри убежища.
В углу сидел сжавшийся в тугой комок мальчуган. Колени — задраны выше подбородка, тощие руки обхватили лодыжки. Лицо опущено вниз, торчат лишь пряди каштановых волос. Он не шевельнулся даже тогда, когда изумленный продавец приблизился к нему.
— Боже мой! — воскликнул О'Нил. — Тот самый мальчишка!
Майк молчал. Он прижал лоб к коленям, будто пытался спрятаться.
— Какого черта ты тут расселся? — вскричал продавец. Возмущение его росло. — По-моему, твои родители купили убежище. — Тут он вспомнил. — Ах, да, мы ведь забрали его обратно…
Из лифта вышел Эл Коннерс.
— Ты что, застрял? — Тут он увидел мальчика. — А этому что здесь надо?
—Пошли, парень, — мягко произнес О'Нил.
— Пора домой.
Майк не шевельнулся.
— Кажется, придется его тащить на себе, — угрюмо сказал Коннерс. Он снял пальто и кинул на прибор дезактивации. — Хватит, пора отчаливать.
Мальчишка сражался отчаянно, отбиваясь и царапаясь ногтями, кусаясь и колошматя руками куда попало. Они то ли внесли, то ли втащили тело в лифт. Эл Коннерс с угрюмой сноровкой подвел мальчугана к выходу и вышвырнул за дверь.
—Ух, — выдохнул Коннерс, приваливаясь к прилавку. Рукав пальто был оторван, щеки поцарапаны, очки держались на одной дужке, волосы взъерошены.
— Надо бы вызвать полицию. У этого сопляка не все дома.
О'Нил стоял у двери, восстанавливая дыхание. Он заметил, что мальчик уселся на тротуар.
— Он еще тут, — пробормотал продавец.
Прохожие равнодушно толкали паренька.
Он поднялся и исчез в темноте.
— Все, что нам нужно сейчас, — это добрый глоток виски, — сказал Коннерс. — Пошли, у меня есть заначка. Угощаю.
Майк Фостер бесцельно брел по темной улице среди рождественской толпы. Люди толкали его, но он ничего не чувствовал. Кругом огни, смех, автомобильные гудки, музыка. Внутри была пустота, в голове мертво и пусто. Он шел, как автомат, лишенный разума.
В сгустившейся ночной тьме мерцала и мигала кричащая неоновая надпись. Яркая, огромная, цветная:
МИР ЗЕМЛЕ. ДОБРАЯ ВОЛЯ ЛЮДЯМ.
ОБЩЕСТВЕННОЕ УБЕЖИЩЕ: ВХОД — 5 долларов.
Перевела с английского Нина ЗНАМЕНСКАЯ.
Александр Дынкин,
доктор экономических наук
ОСТРОВ, или НОВАЯ АТЛАНТИДА
Не правда ли, Америка Филипа Дика, при всех фантастических допусках, напоминает что-то родное и близкое… Если отвлечься от душевных коллизий семьи, автор рисует вполне достоверную картину общества, построенного на «капитале страха». Об этом — беседа нашего корреспондента, Владимира Губарева с заместителем директора института Мировой