И кавниец по его голосу это понял.
— Не принимайте поспешных решений, о которых потом пожалеете, о наилучшие, — сказал он. — Вы заключили хорошую сделку в прошлом году, и в этом году по той же цене сделка будет хорошей, не так ли?
— По той же цене она может быть приемлемой, — ответил Соклей. — Всего лишь может. Но ты только что говорил, что хочешь за шкуру больше. "Посмотрите на гриву!" — передразнил он кавнийца.
— Ладно! — воздел тот руки к небу. — Вы торгуетесь по-своему, а я — по-моему. Когда вы это делаете — всё чудесно, а когда я — это преступление. Так по-вашему?
Менедем ухмыльнулся.
— Такова наша работа, приятель, а твоя — высмеивать любое наше предложение. Но мы заключили сделку, так ведь?
— Да, — не слишком радостно ответил кавниец, но кивнул и протянул руку. Соклей и Менедем по очереди пожали её.
Менедем вернулся на корабль за деньгами и парой матросов, чтобы не лишиться серебра по дороге обратно на агору. В ожидании двоюродного брата Соклей слонялся по рыночной площади. Он не рассчитывал обнаружить у кого-то череп грифона, зная, насколько это маловероятно. Как только подобная мысль всплывала в его голове, он отмахивался от неё. Но не мог не надеяться, хотя бы чуть-чуть.
На что бы он ни надеялся, его ждало разочарование. На агоре оказалось меньше интересного, чем годом ранее. Купив на обол сушеных фиг, он ел их на ходу. Будь они как-то особенно хороши, он мог бы подумать о покупке большой партии для "Афродиты". Но те оказались совершенно обычными. На Родосе росли куда лучше. Доев купленные, он не стал возвращаться к продавцу.
Соклей был рад вернуться на акатос после того, как Менедем отдал торговцу со шкурой мешочек серебряных монет.
— Эта шкура выделана лучше, чем прошлогодние. Её не унюхаешь через полкомнаты.
— Я это тоже заметил. Это одна из причин, почему я хотел её купить. — Менедем склонил голову на бок. — Мне жаль, что ты не унюхал череп грифона.
— Мне тоже, — вздохнул Соклей, — но ничего не поделаешь. Буду искать дальше, и, может, однажды мне повезет. "Может, — подумал он. — А может и нет".
* * *
— Риппапай! — выкрикивал Диоклей, когда "Афродита" уплывала из Кавна на юго-восток, — Риппапай!
Весла торговой галеры поднимались и опускались, поднимались и опускались. Вскоре келевст прекратил кричать и удовольствовался стуком молоточка в бронзовый квадрат. Это позволило ему поинтересоваться у Менедема:
— Шкипер, ты собираешься раздать людям оружие?
— Уж конечно! — воскликнул Менедем. — Хороши мы будем, если сунемся в ликийские воды без оружия под рукой.
На ликийском побережье пираты кишели как блохи на бродяге. Скалистое и изрезанное, изобиловавшее маленькими бухточками, где могли укрыться пентеконтор или гемолия, оно предоставляло пиратам прекрасную возможность напасть на проплывающего мимо торговца. И сами ликийцы не считали зазорным нападать на любого инородца.
Но не только ликийцы пиратствуют, подумал Менедем. Среди морских разбойников встречаются и представители прочих народов Анатолии: лидийцы, карийцы, памфилийцы, каппадокийцы и так далее. Немало попадалось и эллинов. Как и Кавн, города ликийского побережья наполовину, даже больше, успели эллинизироваться, но греческие пираты обосновывались здесь не реже обычных людей.
Гребцы передавали друг другу мечи, топорики, копья и бронзовые шлемы.
— Аристид! — позвал Менедем.
— Да, шкипер? — отозвался молодой человек за одним из весел.
— Пусть кто-нибудь займёт твое место, а ты отправляйся на нос. У тебя самые острые глаза на этом корабле, я хочу, чтобы они смотрели вперёд, а не назад.
— Хорошо, — с готовностью согласился Аристид, — Москхион, погребешь за меня?
Почти любой другой обозлился бы, что его принуждают к тяжелой работе, но Москхион только кивнул и сел на место Аристида.
— Почему бы и нет? Лучше уж это, чем нырять за губками.
Пройдя на нос, Аристид одной рукой ухватился за форштевень, а другую как козырек приставил к глазам и всмотрелся сначала вперёд, потом направо-налево.
— У него не только зрение лучше нашего, он ещё и показывает нам, насколько оно лучше, — хохотнул Соклей, — он мог бы быть дозорным в пьесе, скажем, в "Агамемноне" Эсхила.
— Мне все равно, насколько он из себя воображает, до тех пор, пока он вовремя высматривает нам проблемы, чтобы мы могли подготовиться к ним. Только это и важно.
— Несомненно, я ничего не имею против того, что он делает, только говорю, что делает он это намного театральнее, чем пару лет назад.
— Не вижу в этом ничего плохого.
Соклей удивленно посмотрел на брата.
— Мы оба говорим на греческом сейчас?
— Что ты этим хочешь сказать?
Соклей не ответил, дразня брата. Менедем знал, что брат не считает его таким уж одаренным. Зачастую это удивляло его, поскольку он считал, что Соклей получает от жизни меньше удовольствий, чем мог бы. Но иногда высокомерие Соклея задевало за живое, и это как раз тот случай.
— Что ты этим хочешь сказать? — сварливо повторил вопрос Менедем.
— Если ты и сам не можешь этого увидеть, то не вижу смысла объяснять, — парировал Соклей.
Менедем вспыхнул. Если бы с ним так непочтительно разговаривал простой моряк, то его рассчитали бы в ближайшем порту, но с братом так поступить он не мог. Как бы этого и не хотелось.
Прежде, чем он огрызнулся, Аристид выкрикнул:
— Ахой! Парус! Парус справа по борту!
Все глаза устремились направо. Потребовалось мгновение, чтобы разглядеть крохотный бледный квадрат. Да, глаза Аристида острее, чем у обычного человека. Заметив парус, Менедем постарался разглядеть и корпус. Принадлежал ли он крутобокому судну или морскому волку, рыщущему в поисках добычи?
— Я не думаю, что это пират, — заметил Соклей.
— Серьезно? Как ты можешь быть уверен? — огрызнулся Менедем. — У меня глаза видят получше твоих.
— Знаю, но я более внимателен к деталям, — ответил брат. — Большинство пиратов окрашивают паруса и корпус, чтобы те выглядели как небо и вода, и их трудно заметить. У этого корабля парус из простого некрашеного льна, так что, скорее всего, это не пират.
Он объяснял это словно неразумному ребенку. Бесило то, что он прав. А Менедем действительно не задумался об этом. Пусть фурии заберут меня, если я это признаю, подумал он.
Через пару минут Аристид произнес:
— Похоже корабль поворачивает в сторону, наверное, они думают, что мы пираты и не хотят рисковать.
— Мы видим это каждый год, — сказал Менедем.
— Мы видим это каждый год несмотря на то, что мы всё ещё близко к Родосу, — сказал Соклей. — И это печально, ибо наш флот делает всё возможное, чтобы прижать пиратов.
— Капитаны Птолемея тоже их гоняют, — заметил Менедем, — ещё одна причина любить его, а не Антигона. Говорят, Одноглазый нанимает пиратов, чтобы восполнить недостаток военных кораблей. К воронам его, вот что я думаю.
Соклей кивнул. В этом вопросе братья полностью соглашались.
— Антигону всё равно. Для него, что