Schere. Stein. Papier[5].

После обеда битых двадцать минут мы стояли под дверью Грея, играя в камень-ножницы-бумагу. Обед, один из трех вариантов в моем не слишком большом репертуаре, был съеден в молчаливом недоверии: папа предложил нам с Недом разобраться в комнате деда.

– Ты иди, – сказал Нед. Камень тупит ножницы.

– Сам иди, – отозвалась я. Бумага камень завернет.

– Может, договоримся фифти-фифти?

Я заходила в комнату деда один раз за весь год, сразу после похорон. Нед уезжал в Лондон, в колледж искусств, папа едва держался и безвылазно сидел в «Книжном амбаре», притворяясь, что все в порядке, поэтому к Грею вошла я. Не глядя по сторонам, я развернула мусорный мешок и сгребла туда дезодоранты, пивные бутылки, грязные тарелки и полупрочитанные газеты (дедовская философия уборки – Hic sunt dracones[6]).

Затем я пошла по дому, собирая вещи, видеть которые было невыносимо: огромную оранжевую утятницу, приносящего удачу японского кота, любимый клетчатый плед Грея, неровную глиняную пепельницу, которую вылепила я, десяток маленьких будд, расставленных по полкам, – и унесла все это в сарай. Папа либо не заметил, либо нарочно ничего не сказал, даже когда я передвинула мебель, чтобы закрыть зарубки цветными карандашами, отмечавшие рост мамы, Неда, меня и иногда даже Томаса.

После этого я закрыла дверь в комнату Грея, и с тех пор туда не входили.

Бумага камень завернет. Я выиграла.

– Ну и пожалуйста, – пожал плечами Нед, делая вид, что ему все равно и по фигу. Но и он медлил почти минуту, взявшись за дверную ручку, прежде чем повернуть ее. Ногти у него порозовели. Когда он толкнул дверь, она скрипнула. Я задержала дыхание, но рой саранчи не вылетел, землетрясения не произошло – все было так, как год назад.

Что не есть гут, потому что повсюду книги. В два ряда на полках стеллажей от скрипучего пола до косого потолка. Сложены в штабеля у стен. Задвинуты стопками под кровать. Сталагмиты слов.

Нед пролез мимо меня, решительно подошел к окну и рывком распахнул шторы. Я с порога смотрела, как вечерний свет залил комнату, освещая море книг и поднявшиеся пыльные торнадо.

– Ого, – произнес Нед, осматриваясь. – А папа говорил, ты прибралась.

– Я и прибралась! – Я стояла на пороге, не решаясь войти. – Ты где-нибудь видишь заплесневевшие кофейные кружки?

– Да, но… – Нед начал открывать дверцы шкафов и вытаскивать содержимое. В ящиках комода тоже оказались книги. Открыв гардероб, Нед протяжно присвистнул.

Он ничего не сказал, но уставился в недра шкафа, будто увидел нечто странное. Вроде исчезающей тетради дробь дыры во Вселенной.

– Нарнию нарыл или что?

– Гротс…

– Что там? – Я шагнула в комнату, не сводя глаз с Неда, чтобы не глядеть на повсюду развешанные фотографии нашей мамы и на огромную картину над кроватью.

– Гротс, – повторил Нед, не поворачивая головы, будто разговаривая с гардеробом. – Блин, Готти, здесь его обувь.

Вот где таился рой саранчи…

– Я знаю.

– Невыносимо смотреть? – Нед сочувственно посмотрел на меня и присел на круглый стул для пианино. Когда Грей поднимал себе настроение домашним винцом, он распахивал свою дверь и фальшиво барабанил хиты из мюзиклов. «Не точность важна, а громкость», – рокотал он, не слушая наших возражений.

Нед пробежался пальцами по клавишам. Раздались дребезжащие звуки, будто пианино было набито консервными банками, но я узнала мелодию.

Папа оставил на кровати стопку заготовок для картонных коробок. Я подошла с другой стороны, чтобы не видеть картину на стене, и начала собирать коробки, избегая прикасаться к кровати даже через чехол. Здесь спал Грей. Через двадцать четыре часа его сны сотрет Томас.

– Господи, да тут работы на месяц! – воскликнул Нед, ничего не делая. Брякнув по клавишам финальный аккорд, он принялся крутиться на стуле. – Ты не обязана этим заниматься, это же папа все решил.

– Сам ему скажешь или мне сходить?

– Ха. – Он прошел мимо меня к куче книг и начал в ней рыться, не столько разбирая, сколько перекладывая, листая и что-то вычитывая. – Гротбэг, как считаешь, что Томас учудил?

– В смысле? – я нахмурилась, глядя в коробку. Я старалась выровнять книги идеально перпендикулярно, но одна покоробилась от воды – ее уронили в море – и своей кривизной все портила.

– Из-за чего его сюда загнали, – нетерпеливо пояснил Нед, – в деревню, в глушь, в Холкси?

– Загнали?

– Да ладно, сказочки это все про лето на малой родине, – Нед помахал книгой. – Такие дела вдруг не делаются, да и билет на самолет влетел им в кругленькую сумму. Нет, это точно в наказание – или его услали подальше от того, что он натворил. Могу поспорить, он устроил ремейк Мистера Татла.

Мистером Татлом звали хомяка Томаса. Пушистик сбегал семнадцать ночей кряду, пока отец Томаса не узнал об этом и не купил висячий замок.

«О боже! – горестно вопил Томас при виде клетки, которую сам же открывал пять минут назад. – Мистер Татл снова выбрался! Я у Гротс переночую, вдруг он там».

Его сумка бывала уже собрана.

– Колись, – донимал меня Нед. – Уж ты-то знаешь, кто такой Томас!

Хм, а мне даже в голову не пришло поинтересоваться, почему Томаса срочно отправили домой.

Громкий стук в дверь спальни вломился заодно и в мои мысли.

– Эй, Оппенгеймер, чего на звонки не отвечаешь? Я тебя обыскался, ты видел распи… – Заметив меня, Джейсон осекся и заметно переключился в другой режим: отступил назад, прислонился к стеллажу у двери, лениво улыбнулся и поправился: – Привет, Оппенгеймеры.

Мое горло сыграло в «камень-ножницы-бумагу», остановившись на «камне».

– Готти. – На этот раз Джейсон не отводил взгляда. Голубые глаза искали мои, пока он тщательно взвешивал слова: – Привет еще раз. Как дела?

У меня в руке была книга, а другой я судорожно шарила в воздухе, стараясь за что-то ухватиться, пока мы с Джейсоном смотрели друг на друга.

Нед бросил книгу, которую держал, на один из сталагмитов, который тут же рассыпался, перескочил через груду книг и подставил Джейсону кулак для приветствия.

– Черт, приятель, – сказал Нед, когда они обменялись замысловатым рукопожатием, в котором было задействовано много больших пальцев. – Опять Найл психует?

– Как обычно. – После приветствия Джейсон снова переключился на замедленный режим движения и вздохнул: – Готов?

– Гротс, – обернулся ко мне Нед практически из коридора, – а разберешься за меня? Моя благодарность не будет иметь границ.

Я сосредоточенно собирала вторую коробку, заупрямившуюся на углах.

– А что мне за это будет?

– Я забыл, у нас репетиция «Фингербанда». Ты книги в машину перетащи, а я обещаю убрать останки… – Когда я гневно взглянула на него, Нед негромко добавил: – Его одежду.

– Серьезно? – Я не понимала: то ли Нед пытается отделаться от работы, то ли хочет оградить меня