Открытия:

• Руки у огров проворны, как молнии.

• Белки тоже проворны, но не как молнии.

• Прокусить мех клыками – проще простого.

По дороге к предместьям Дженна я съела трех белок. Мы с мамой много раз ужинали беличьим рагу. Сырая бельчатина приятнее жуется. Если я ею отравилась, скоро пойму.

Сентябрьский день клонился к вечеру. На Графской дороге – самой широкой и оживленной улице Дженна – я услышала «вшшуххх». Мимо уха пролетела стрела. Опять «вшшуххх». Бац!

В правую руку, над самым локтем, вонзилась стрела.

Эти пустоголовые твари стреляют в меня! Из домов так и хлынули люди, собралась целая толпа.

Я метнулась в Мелочный проулок и бросилась наутек между заборами за домами.

• Сердце у огра бьется на три такта. Когда сердцебиение учащается, стук такой, будто танцует трехногая табуретка.

В проулке пока никого не было. Я остановилась и огляделась. Из домов на меня тоже не смотрели, – видимо, все торчали у окон, выходивших на главную улицу, и глазели, не покажется ли огр.

Больно мне не было, но я выдернула стрелу, уповая на то, что наконечник не отравлен. На рукаве проступило пятно крови – красной, как у людей. Интересно, у настоящих огров кровь тоже красная?

– Сюда! – крикнул кто-то.

Я перепрыгнула через забор и шлепнулась на поленницу – она рухнула, на меня посыпались колотые дрова. Одно полено угодило мне прямо в голову сбоку, но не оглушило. Я тихонько лежала и боялась, что ухо взорвется.

Толпа протопала мимо. К счастью, они подняли такой шум, что заглушили грохот поленницы, которую я свалила.

Сердце постепенно успокоилось. В руке дергало, ушибы от поленьев ныли, голова трещала.

Интересно, отважился ли Убииг забрать мою корзинку. Время текло и текло.

Когда Аидиу улыбалась, щеки у нее становились круглые, будто дыньки. Одной дозы улыбки Аидиу мне хватало, чтобы хорошее настроение держалось месяц. Я невольно представляла себе, как ей плохо сейчас, если Убииг побоялся взять мою корзинку. И снова страшно разозлилась на обоих.

Мы с мамой никогда не чурались тяжелой работы. Я была целительница, а мама – мастерица на все руки: могла и письмо написать, и помочь с расчетами тем, кто был не в ладах с математикой (хотя тут она сильно уступала Чижику), и ходатайствовать по делам, когда беднякам требовалось постоять за себя перед властями. Заработков нам хватало, чтобы вести скромное хозяйство и держать двоих слуг, но поодиночке мы умерли бы от голода. Впрочем, при моем теперешнем аппетите мы все равно умрем от голода.

Прошло полчаса. Я осторожно, тихонько сложила поленья, на этот раз – в двух шагах от ограды, чтобы устроить себе тесное убежище. Здесь меня не увидит даже хозяин, если придет за дровами. Разглядеть меня можно только снаружи, сквозь щелку в заборе.

Я забилась туда. Рука болела все сильнее и сильнее.

Домой я добралась только спустя несколько часов: ведь приходилось красться по проулкам, а через широкие улицы перебегать, чтобы не попасться на глаза ночной страже. Часы на башне мэрии пробили полночь, когда я поднялась по ступенькам к нашей двери. Начался мой второй день в обличье огра. Остался шестьдесят один.

Мама и Чижик сидели за моим столом. При виде мамы – собственной мамы! – у меня разыгрался аппетит.

Мама вскочила так быстро, что опрокинула табурет.

– Ой! – Она поставила табурет и натянуто улыбнулась мне. – Не так уж и ужасно, Эви. Просто ты стала крупнее.

Врать она вообще не умела. Я натянуто улыбнулась в ответ – с учетом клыков получилось, наверное, просто жутко, – но ощутила, к огромной чести мамы, только жалость и грусть, а не страх…

Но тут мама увидела мою рану.

– У тебя кровь!

– Эви! – закричал Чижик.

– Я и похуже лечила.

Только вот я не знала, как быть, если раненый не человек.

Под пристальными взглядами мамы и Чижика я смешала те же ингредиенты из шкафчика с лекарствами, что и для Аидиу, в том числе капельку пурпурины. В нос ударило запахом камфары. А когда я была человеком, я едва замечала этот запах.

Мама сложила руки на коленях и опустила взгляд. Теперь, когда у меня появились новые способности, я ощущала, как она сосредоточенна. По-моему, она придумывала разные выходы из положения, как будто я была просительница и обратилась к ней с необычным делом.

– Эви, – произнесла она. – Может быть, ты все-таки примешь предложение Чижика, но поставишь условие, что помолвка должна быть долгой? Всякое может случиться, пока вы не поженитесь.

– А вдруг фея подслушает? – Чижик вскочил, и его табурет тоже грохнулся на пол.

– Хорошо, – проговорила мама. – Тогда скажи, что передумал жениться на Эви.

Чижик закивал:

– Эви, я пере…

– Погодите! А если Люсинда услышит? Мало ли что она сделает с Чижиком! – Я не представляла себе, подслушивает она нас или нет. – В кого угодно его превратит! – (В кого-то хуже, чем огр?) – Или еще что-нибудь ужасное с ним сделает. И меня накажет за то, что пыталась оттянуть свадьбу и обмануть ее.

Никто не проронил ни слова.

– Я хочу есть! – вырвалось у меня.

Чижик подскочил:

– Мы жаркое почти не тронули.

– Нет! –