— Ты мне, это, бабку-то не приплетай, — погрозил пальцем Вачик, ухмыляясь. — Главное, что ты не пьешь, как Тарас. Если не выходишь на работу, ты хоть предупреждай, да?
— Виноват. Извини, босс.
— Извини. Нравишься ты мне, Вадим. Хороший парень, работящий. Только гробишь себя. Ладно. Иди сейчас домой.
— Но…
— Никаких, но. Я выпишу тебе зарплату за весь день. Чтобы такой хуйни больше не было, да? — армянин кинул на стол потертый конверт с моей недельной зарплатой. Я молча взял и кивком поблагодарил его. — Завтра отдохнешь, а потом чтобы как штык был тут. Понял? Или, отвечаю, я тебя выгоню.
— Понял. Спасибо, дядь Вачик, — я улыбнулся и в порыве радости сжал его руку очень сильно. В дверь меж тем постучали.
— Да, войдите, — после разрешения главного в кабинет вошел Степан и повернулся ко мне.
— Вадь, там к тебе пришли.
— Кто пришел? — нахмурился я, убирая конверт с деньгами в карман.
— Лысый какой-то. Морда вся разбитая. Похлеще, чем у тебя.
— Спасибо, Степ. Сейчас иду.
Я вышел на перрон, который сейчас пустовал, и от удивления приоткрыл рот. На улице стоял Ганс собственной персоной. Один глаз скинхеда заплыл, а второй недобро на меня посматривал. Лысый сменил куртку и джинсы, но ноги были обуты в тяжелые камелоты с набитой на носке металлической пластиной. Я спрыгнул с перрона и направился к нему, даже не догадываясь, что привело главу местных нацистов в обитель южных жителей.
— Привет, Вадим.
— Ганс, — кивнул я, остановившись в метре от него. Скинхед вздохнул и достал пачку сигарет.
Глава четвертая. Мы никогда не умрем.
We are your therapy,
Cause we call us
Wild and free.
We are the horsemen of the apocalypse,
Long time we slept in the fire of lust.
But, now we are awake.
Die Apokalyptischen Reiter «We will never die».[15]
— Чё искал-то? — спросил Ганс, затягиваясь сигаретой.
— Кто тебе сказал, что я тебя искал? — вопросом на вопрос ответил я. Бритый нахмурился.
— Старшой наш. Поговорить надо.
— Нахуй поди, Ганс. Что вы до нас постоянно доебываетесь? Тотальной власти желаете?
— Угадал. В городе волосатых расплодилось, как свиней. Все терпилы, кроме твоей компашки.
— Это не моя компашка, а мои друзья. Тебе-то какое дело с кем я дружу и чем занимаюсь?
— Ты, конечно, умный, Вадик, но порой такой дурак, — хохотнул Ганс и рявкнул, увидев, как из-за угла выглядывает якут Олег. — Пшел нахуй, чуркобес, блядь!
— Отъебись от людей, Ганс. Ты тут гостем, а территория как раз не твоя. Ебальник разобьют и картошку в дупло засунут, — ругнулся я, махнув рукой Олегу, что все нормально.
— Меня никто не тронет. Хозяин твой знает, кто такой Крест, —
