Он встряхивает крылья, выходя за стены, где поселения «серых» разрастаются все гуще, где новые поля и новые фермы. Немного отдалившись от основного тракта, Гремори усаживается под коренастый дуб, подпирает ствол своей спиной и ждет.
Это потребует какого-то времени, говорит он себе. Может, день, а может, и два… месяца. Нужно надеется. Нет! Нужно не надеется, нужно просто ждать. К черту надежды, к черту веру! Необходимо заполнить мозг предстоящими действиями. Рациональными. И сейчас это?.. Ожидание. Гремори, удобно расположившись между корнями, накрывает плечи крыльями. Земля здесь сухая, а ствол за спиной теплый.
По дороге проезжают несколько телег, груженные мешками. Периодически бегают дети. У самих ворот стоят двое солдат, опирающихся на копья.
Гремори вздрагивает, потирает лицо. Вот ведь, думает про себя, вот так и просплю. Просплю своих отшельников. Он меняет позу на более неудобную, чтобы не задремать снова. И вновь ощущает тяжесть в веках, ощущает, что мышцы могут расслабиться в любой позе. Надо встать. Немного размяться, разогнать кровь. Гремори вскакивает и начинает ходить кругами. Хорошо, что место довольно отдаленное, отмечает он про себя, и не просматривается с позиций патрулей. Слишком густые ветви у этого дуба; а местные хегальдины страшны.
Шаг за шагом, круг за кругом, пока не надоедает настолько, что Гремори начинает вести счет каждому шагу. Каждому кругу. А если попросить кого-нибудь из местных «серых» сообщить о приходе? Но это означает, что придется вновь полагаться на надежду. Ну уж нет. Только не теперь.
Вокруг дуба уже образуется натоптанная тропинка; только изредка Гремори останавливается, чтобы нарисовать очередного человечка с крыльями или геометрическую фигуру; или домик.
— М-да…
Морось прекращается, а ветер усиливается; серое небо лишь меняет оттенки от светлых к более темным. День подходит к концу и Гремори, стуча зубами, возвращается домой.
Он подсчитывает те деньги, что остались с прошлых месяцев работы — немного, но какое-то время продержаться можно. И даже если отшельников, не дождусь, то уйду сам, решает Гремори. К черту такую жизнь, к черту такой порядок. Легче принять законы природы, чем подчиняться воле избалованных идиотов.
На следующий день он берет с собой одну из книг, что достались ему от бабушки; теплее одевается, смотря на пасмурное небо за окном.
Под дубом по-прежнему виднеется натоптанную ранее дорожку. Гремори поудобнее устраивается у ствола и позволяет словам со страниц беспрепятственно врываться в сознание яркими образами. Где существует добро, существует четкая грань между ним и злом. Наверное, так делается специально, чтобы годы спустя, ребенок сломался, осознав, что все прочитанное ранее, все является лишь сказками, что ласкали слух, все это бред. Красивые бред, которым хочется обмануть себя, размышляет Гремори, наблюдая краем глаза за трактом. Вот так растешь, веришь, а потом врезаешься в стену, и остаешься «серым» навсегда. Пернатым посмешищем.
— А что это у вас? — слышит Гремори писклявый голосок за спиной. Он оглядывается и видит маленькую девочку с безликой тряпичной куклой в руках.
— Книга, — отвечает Гремори, показывая обложку.
— Это сказки? — быстро спрашивается она, навострив крылья. — А почитаете?
Ее глаза округляются от любопытства.
— Ну…
— Пожалуйста! — раздается другой детский голос.
— Почитайте нам! — звучит еще один.
Несколько ребятишек окружают Гремори, обезоруживая его жалостливыми глазами.
— Ну ладно, — выдыхает он, и дети усаживаются перед ним, гоняя воздух короткими взмахами маленьких крыльев. Гремори откашливается, набирает в легкие воздух, но прежде, чем начать всматривается в лицо девочки, которая подошла первой, на ее куклу с большими крыльями.
— Как тебя зовут?
— Лилит, — произносит она, гордо подняв голову.
— А у тебя есть сестры, родные или двоюродные? Просто ты мне кажешься очень знакомой.
— Нет, — отвечает Лилит.
Гремори перелистывает страницы, краем глаза поглядывая на Лилит и думая, что лучше бы та черная линия на ее шее оказалась грязью.
— Так, вот хорошая сказка без названия. Про маленького… про маленькую девочку.
— Фу! Девчонки! — выкрикивает чумазый мальчишка. — Давайте лучше другую! Ай!.. — Чумазый мальчишка получает сильный подзатыльник от Лилит. — Ты чего?
— А ну тихо! — прикрикивает она, сжимая пальцы в кулачки, а затем переводит взгляд на Гремори, улыбается и кивает.
Боевая девочка, думает он, с таким характером и с таким взглядом ее крылья должны быть уже больше крыльев архонта.
— Все уселись? Хорошо. Значит, сказка про маленькую девочку, которая жила в бедной семье хегальдин. Она была единственной дочерью и уже с раннего детства помогала родителям по работе, но несмотря на все лишения ее крылья росли с каждым днем.
Гремори не читал сказку из книги, только делал вид, а сам рассказ придумывал на ходу. Наверное, первой в его жизни удачный экспромт, если судить по внимательным взглядам детей, чье воображение сейчас растирает услышанные слова в порошок и вырисовывает из него целую историю.
— … вот тогда она впервые выступила против устоявшегося порядка, когда младенца с глазами черными как сажа, бросили под солнце, чтобы оно высушило их. Перед всеми хегальдинами. Вот тогда она расправила крылья, чтобы оттенить младенца от солнца, и этим же жестом, она поставила себя против всех порядков и законов. Выступивший на нее солдат по приказу сразу же свалился от попавшего стального шара, который вылетел из ее руки так быстро, как бьет молния. И также быстро она вернула его обратно в руку с помощью цепи.
— Ух ты! Это как цепное копье, но только для девочек?
— Можно сказать и так, — улыбается Гремори тому мальчишке, который получил подзатыльник.
— А откуда она его взяла? Как научилась владеть им? — спокойно спрашивает Лилит.
— Она… ну… Подглядывала за тренировками солдат, а потом повторяла их движения. А сделал ей его… кузнец. Да, местный кузнец. За мешок муки. Выковал цепь и шар. Так вот. После того, когда солдат упал от ее удара никто не осмеливался подойти к ней, и тогда она подобрала ребенка и улетела с ним. А после этого, всегда появлялась в нужный момент, что спасти очередного ребенка от казни.
— А куда она их уносила?
— В специальное убежище, которая она построила.
— А дети ее не съели? Они же шейдимы!
— Нет, все они выросли нормальными детьми.
— Вон как. А мой папа говорит, что все шейдимы — демоны проклятые.
— Тогда забудь сказку и больше не проси рассказывать, — равнодушно отвечает Гремори.
Дети начинают расходиться, остается только Лилит. Она подходит и спрашивает тихим голосом:
— А как звали ту девочку, которая решила заступиться?
— Я еще не придумал, но ты можешь назвать ее так, как захочешь сама.
Лилит улыбается, а затем опускает взгляд и уходит домой не прощаясь.
Гремори так и проводит остаток дня под дубом, читая сказки, которые он знает почти наизусть. Рядом проползает гусеница, медленно, лениво. Наверное, также сейчас