Ближе к вечеру серость в небе разрывается, а из трещин начинают просачиваться лучи уходящего солнца. Гремори захлопывает книгу; зевая, протирает глаза, а затем уходит домой.
Проходит еще несколько дней, в которые тучи над головой не желают рассеиваться, а обложной холодный дождь заставляет стучать зубами от холода. Постоянное безделье становится причиной тяжелого сна, и Гремори покупает бутылку разбавленного вина. Выпивая стакан на ночь, он позволяет алкоголю быстрее переваривать мысли и уснуть.
В какой-то промежуток из растянувшегося времени заглядывает Гирид.
— Сказали это, что можешь даже не умолять. Тебя выгнали с работы к такой-то матери, — говорит он, облокотившись на подоконник.
— Плевать. Я уже все решил для себя. Можешь ответить, что все начальники могут идти далеко и глубоко. В задницу. В такую где побольше дерьма.
— Значит, ты того?.. Хочешь уйти за стену?
— Ага.
— Вот ведь как. Ну, тогда, значит, давай напоследок?.. Того. — Гирид подмигивает, а после озирается по сторонам. Наверное, хочет удостовериться, что поблизости нет жены, которая может прочесть по губам Гира, если тот говорит о выпивке. — Я угощаю, все как положено. — Он раскрывает ладони в обезоруживающем жесте.
— Нет, я завязал.
— Когда?
— Только что.
В ответ Гирид лишь сжимает губы и молча удаляется.
Вот так легко, думает Гремори, пропадают друзья. Ритуал нарушен, а вместе с ним и вся связь. Всего несколько слов, но после их озвучивания вырастает огромный барьер, которого, казалось, никогда не должно было быть.
Всю следующую неделю Гремори проводит под дубом, в котором уже изучена почти каждая деталь. Время же продолжает ползти, подобно увиденной ранее гусенице. Медленно и лениво толкая будущее вперед, оставляя за собой след из прошлого. Так можно сойти с ума, думает Гремори. Его памяти часто касаются воспоминания, что связаны с Ситри, но в ответ он воображает огромных черных солдат с тяжелыми щитами, которые блокируют любые натиски из прошлого в разум. Ведь итогом может стать лишь бессильная ярость, выхода для которой все равно не найдется. Затем последует либо внешняя агрессия, либо самоуничижение. Ничего из этого не принесет удовлетворения.
Внезапно два хегальдина опускаются перед воротами с неба. Гремори вскакивает с насиженного места, присматривается, ощущая, как бьется сердце. Но ими оказываются двое богатеньких из восточного района. Это заметно по их одеждам. Он снова принимается кружить вокруг дуба и не останавливается, пока солнце не касается горизонта.
В общей толпе «серых», которые возвращаются с работ, Гремори шагает с понурой головой. Вокруг десятки маленьких крыльев, ворох уставших голосов, и спустя мгновение его слуха касается громкий басовитый смех, несвойственный работягам, что пашут с рассвета. Гремори поднимает взгляд, стараясь разыскать его источник. И долго искать не приходится. Он видит несколько пар крыльев, которые выделяются из общей массы хегальдин. Огромные и мощные, именно такие способны поднять свое обладателя в воздух. Он проталкивается к ним, открывает рот и замирает. А что им сказать, задается вопросом Гремори. Я хочу с вами, мне здесь не нравится? Я против власти? Я хочу летать, как вы? Заберите меня отсюда? А отшельники ли вы вообще?
Внезапный хлопок выводит его из ступора и заставляет вздрогнуть.
— Приятель, ты чего? — спрашивает один из них. — Ты в порядке?
— Да ладно, заработался, бедняга, оставь его, — тихо говорит другой, кладя руку на плечо товарищу. — Пойдем, у нас мало времени до закрытия ворот. А улететь все равно не сможем.
Они отворачиваются и делают лишь первый шаг, чтобы уйти, как Гремори произносит им в спины бледнея:
— Постойте!
Отшельники останавливаются и медленно оборачиваются.
Гремори не находит нужных слов, поэтому говорит первое, что приходит в голову:
— Мою подругу казнили, и она… она была нормальной… но я ничего не смог сделать. Здесь, вообще, никто ничего не может сделать. — Лучшего приветствия не придумаешь, язвит про себя Гремори.
Отшельники молчат, всматриваясь в его лицо. Ждут пока пройдет основная масса «серых», а потом один из них тихо спрашивает:
— А какими были глаза у твоей подруги?
— Черными.
— Закололи? Они убили ее? Не изгнали?
— Перед толпой. На проповеди.
— Вот ведь ублюдки! — выкрикивает хриплым басом, стоящий за спиной.
— Тише, Гнев! — шипит ему через плечо другой.
— Выродки! — мощный голос крепко сложенного отшельника хотя и привлекает внимание, но все проходят мимо, делая вид, что ничего не слышали. Его крылья, столь редкого черного окраса мощно хлопают, поднимая туман из пыли.
— Что там у вас? — звучит голос солдата.
— Все отлично! — широко улыбается отшельник, которого назвали Гневом, а затем тихо добавляет: — Идиот.
— Я хочу уйти из Эрриал-Тея, — коротко произносит Гремори. — Меня здесь ничего больше не держит.
— Для начала, давай сменим место, и ты нам расскажешь все, что хочешь рассказать. Там и решим. Идет?
Гремори кивает в ответ.
Отшельники отказываются от приглашения в дом, объясняя свое решение тем, что у них срочное дело в местном трактире. Они добираются до него в полном молчании, оставляют Гремори одного и долго разговаривают с хозяином заведения в темном углу. Их голоса утопают в монотонном шуме «серых» работяг, что приходят выпить в компании перед сном. Гремори стоит, переминаясь с ноги на ногу, смотря на широкую спину Гнева. Без жестикуляций, будто они и не разговаривают вовсе, а только смотрят друг друга. Лишь на одно мгновение взгляд хозяина трактира касается Гремори. Кажется, спрашивают обо мне, проносится в его голове, значит, им есть что скрывать.
Позже они усаживаются за дальний стол.
— Специй мне! Соли, перца! И мяса! И пива! Устал я от простого мяса и воды! — Гнев с силой бьет кулаком по столу. Гремори думает, что одного такого удара хватит, чтобы череп провалился в желудок.
— Разумеется, — улыбается старик, хозяин трактира, и удаляется.
Все четверо ждут заказа, а после того, как на столе появляется два бочонка пива, чаша сырых овощей и две запеченные курицы, один из отшельников с зачесанными назад волосами, тот, что начал разговор у ворот, говорит:
— Меня зовут Лешим, а его, — он указывает на хегальдина с густой рыжей бородой, сидящего по левую руку, — его так и зовем Рыжим. А это, как ты, наверное, уже слышал — Гнев.
Отшельники приветственно кивают.
— Ну что ж, угощайся и расскажи, как зовут тебя, и что случилось на той проповеди? Почему ты жаждешь сбежать отсюда?
Гремори набирает в легкие воздух и начинает. Рассказывает об эпидемии, которые унесли его мать и бабушку. Как несколько сотен «серых», которым лекарства, так и не досталось. В отличии от «летунов». О роковой проповеди для Ситри. Он изредка останавливается на короткие паузы, чтобы смочить горло пивом, после чего снова продолжает, краем глаза смотря, как