Со мной остаются трое детей и наша птичка (Джейкоб считал, что от собак один беспорядок, а на кошачью шерсть у него аллергия), сам он переезжает в другую квартиру после Нового года. Джей обещал, что мы будем часто общаться. У него не было другой женщины, насколько я знаю, иначе он бы рассказал. Наши проблемы были не в этом. Они крылись намного глубже, чем супружеская неверность.
Я остановила поиски радиоволны на певице Имоуджен Хип. Ни единого слова о Рождестве. Только необычная музыка и голос, как будто искусственный, которые отвлекают от настоящего – это, я уверена, было для меня истинным подарком. Я слушала.
– Достала меня эта дорога, – сказал Джейкоб. – Поеду по короткому пути.
– По холмам? В такую погоду? – два вопроса на одно его утверждение.
– Мы вдвое срежем путь. Никто больше не ездит по дороге границы округа.
– Не кажется ли тебе, что лучше оставаться на расчищенной дороге?
Он оставил без внимания мои слова и круто повернул влево. Зад машины занесло вправо. Когда он выровнял машину, я инстинктивно ухватилась за ручку двери. Джей сильно ударился головой, да так, что закатил глаза, и у него вырвался вздох.
– Доверься мне в кои-то веки, давай же! – сказал он.
Мне захотелось напомнить ему, что я миллион раз пыталась довериться ему в мелочах. И миллион раз он подводил меня. Двадцать лет я старалась понять, почему должна доверять ему. Но как доверять человеку, с которым твоя жизнь оказалась не такой, как тебе хотелось? Иногда он становился внимательным, приносил десяток роз, говорил «прости», но розы увядали и умирали. А затем мы двигались в одном направлении, он по автостраде, а я по параллельной дороге, не вместе, но в одном направлении. Орбиты двух спутников одной планеты редко пересекаются.
– Не хочу, чтобы дети попали на наши похороны, – пробормотала я.
Он ударил по тормозам, и я взвизгнула, когда машину занесло еще раз. Джей специалист по пассивно-агрессивному вождению.
– Прекрасно, я разворачиваюсь.
Я схватилась за голову, готовая заплакать, а потом нажала на кнопку радиоприемника и услышала свой голос:
– Нет, поехали дальше.
* * *
Дорога границы округа всегда была одной из моих любимых трасс. Летом, когда на холмах все расцветало, а Бекка была еще маленькой, я обычно ездила по короткой дороге через хребет, чтобы показать ей, как живут другие люди – не сидят в домах, стоящих так тесно, что невозможно дышать, а живут на бескрайних, покрытых цветами полях, на которых пасутся коровы, лошади гуляют по чистым пастбищам, а люди не похожи на хомяков в колесе и живут ближе к земле. Я всей душой мечтала жить на лошадиной ферме, каждый день кататься на них, чистить конюшни и кормить их овсом и яблоками. Но эти мечты со временем умерли, копыта увязли в снегу вместе с мечтами о хорошей семье и счастливом замужестве, где сбывается задуманное и строятся новые планы, где жизнь проходит в любви.
Джейкоб, которому явно наскучила тишина, когда машина взбиралась в гору, включил радио. После прогноза погоды, рассказанного Сантой и по совместительству главным метеорологом, радио рассказало об аварии, в которой столкнулось девять машин, и о пробке на федеральной трассе.
– Я говорил, что надо ехать по дороге округа, – сказал он.
Я бы не сказала, что он украл мои слова. Джейкоб не был на это способен. Он больше был похож на реку безразличия. Возможно, так и было. Он был такой рекой, а я походила на автостраду. Страсть ушла. А была ли она? Сложно вспоминать, как горел огонь, когда потухшие угли занесены снегом. Да, когда-то все было, и динозавры тоже.
Нам посоветовали еще до суда договориться, как мы разделим все, что у нас есть, в том числе дом, автомобили и детей. Поверенный будет представлять меня, так как нельзя, чтобы он представлял нас обоих. Мы по-дружески договорились, кому что достанется, вплоть до нашей домашней птички и мобильных телефонов, потому что вышеупомянутый юрист сказал, что, если суд станет решать, кому достанется кофейный столик на колесиках и когда кто будет приходить к детям, все произойдет очень быстро, почти автоматически, и дети могут пострадать.
«Не нужно вверять судье решение будущего вашей семьи, – сказал юрист на нашей последней консультации. – У него нет желания становиться вам «мамочкой» или «папочкой». Он или она захочет, чтобы вы выработали план, который окажется лучшим для ваших детей. Сделайте это сейчас, и вам не придется отвечать на эти мучительные вопросы в зале суда. Вы же не хотите, чтобы судья решал, кому сколько времени проводить с детьми».
Мы делали как лучше. Старались быть взрослыми, брали на себя ответственность за наши решения, меняли себя под обстоятельства жизни, и это сделало нас такими разными. Мы берегли наших детей от боли и не демонстрировали им тот кошмар, которым стал наш брак. Между нами были километры: даже когда мы сидели за одним столом, то будто в лютый холод катались на коньках по непрочному, тонкому льду. Мы пытались быть ответственными; спасти семью, пока земля не разверзлась под нами. Хотели сэкономить Джейкобу кучу денег, ему этого очень хотелось. Если бы можно было купить развод в магазине Walmart[4], он бы так и сделал, и еще воспользовался бы скидочным купоном.
– Ничего тебе не напоминает? – спросил Джейкоб, и его голос вернул меня в реальность.
– Ты о рекламе?
– Нет, снег. Ничего не напоминает?
– Как в наш медовый месяц, – сказала я равнодушно.
– Тебе ведь тогда не нравилось, как я вожу.
– Мне было все равно, как ты водишь.
– Как это?
Я тяжело вздохнула.
– Да никак. В тот вечер я испугалась.
– Испугалась? Меня?
– Испугалась того, что мы наделали. Что это ненадолго. Что я буду не такой женой, какая тебе нужна.
– Или что я окажусь не тем, кого бы ты хотела видеть рядом. Представляешь, эти страхи стали явью, – сказал он резко, будто воткнул вилку в пережаренную индейку.
– Да. Просто это оказалось дольше, чем я думала.
Я говорила и смотрела в окно, в