Руперт открыл нижний ящик шкафа и сдвинул вперед кучу папок. Из глубины он достал свое самое ценное сокровище – серый кубик размером почти с кулак, покрытый блестящей гравировкой из китайских иероглифов. Единственное английское слово было напечатано на дне кубика: «СиноДин» – и серийный номер. Прибору было три или четыре года, но он был гораздо современнее любого, доступного покупателям без разрешения. Департамент террора разрешал только те портативные устройства, которые медленно работали. Агенты предпочитали, чтобы люди пользовались домашними или офисными сетями, информацию из них легче отслеживать и записывать.
Он подключил внешние элементы: очки, наушники, перчатку для ввода данных и поборол желание проверить, нет ли кого за дверью. Территория складов огорожена, и попасть туда можно только через ворота. Вдруг он пожалел, что не снял еще один склад, чтобы оставлять там машину. В этом районе любой транспорт не старше десяти лет выглядел подозрительно. Сейчас его машину могли заметить только вертолетные патрули, но он опасался их больше, чем бандитов. Те всего лишь ограбили бы его и, возможно, убили. Департамент террора куда страшнее.
Он загрузил китайский передатчик данных и в ту же секунду погрузился в мир иероглифов. Прозрачной виртуальной рукой он выбрал значок переводчика и увидел понятные английские слова. Руперт не знал ни китайского, ни какого-либо другого языка, кроме английского. Изучать иностранный язык было непатриотично, а значит, опасно.
Он зашел в информационный архив «Боливарнет», один из сотен доступных ему сайтов. Все они были вне закона и обычно закрыты для просмотра. Руперт искал «необработанные» новости, которые не прошли цензуру Департамента террора. Он зашел на «Боливарнет», чтобы найти репортажи с войн в Южной Америке.
Руперт превратился в невидимого наблюдателя событий, записанных на улицах аргентинского Сан-Хуана, где Атлантические коммерческие силы вели долгую войну против объединенной армии Южного конуса[1]. Источники по-разному объясняли причины противостояния: Атлантические силы стремились то ли обезглавить неокоммунистическую гидру, то ли прибрать к рукам золотые и медные рудники. Видеозапись, вероятно, сделали аргентинские повстанцы, но имени автора Руперт не видел.
На него надвигалась колонна черных тяжелых танков, круша развалины домов и проржавевшие груды давно брошенных автомобилей. На боку каждого танка виднелась эмблема компании «Хартвел Сервисиз Инк»: черная буква Х с сердцем посередине, заключенная в блестящий золотистый овал.
На другом боку танков был изображен флаг Новой Америки: белая звезда на фоне синего квадрата с толстыми полосами по краям – двумя черными и одной белой. Говорят, какие-то консультанты по маркетингу поправили старый флаг, чтобы детям было легче его рисовать. Это помогало воспитывать патриотизм с самых ранних лет. Президент Уинтроп провозгласил, что флаг символизирует новую, более сплоченную страну, которую построили его сторонники. По крайней мере им нравилось делать вид, что так и было.
Танковые пушки плевались снарядами и разрушили несколько глиняных домов. Большинство построек в районе уже лежали в руинах и тлели, наверное, после воздушной бомбардировки.
Из громкоговорителей танков раздавалось по-английски: «Сложите оружие. Повстанцы не получат снисхождения. Сложите оружие. Пленные будут помилованы. Сложите оружие».
Пушка первого танка в колонне повернулась прямо на Руперта, и он понял, что бежит по узкому переулку. Теперь он был невольным участником этого сюжета, кто бы его ни снял. У него перед глазами прыгали обрывки пейзажа: проломленные стены, небо в черном дыму, земля, усеянная каменной крошкой. Оператор и несколько метисов, похоже, его товарищей, свернули на крутую лестницу. Руперт не мог понять, была ли это уличная лестница или когда-то она составляла часть дома. Она спускалась в узкий подземный тоннель. Руперт мельком заметил в темноте тощие обезображенные тела. Оператор поспешил скрыться в тени подземелья, и видео оборвалось. Похоже, партизаны не хотели показывать миру подземные ходы Сан-Хуана.
Руперт снова оказался в архиве «Боливарнет», вокруг него двигались шары и кубы с надписями на разных языках. Каждая геометрическая фигура обозначала отдельный видео-, аудио– или текстовый файл, загруженный аргентинскими повстанцами. Он мог перейти в другие разделы, чтобы увидеть обновления из Бразилии или Венесуэлы. Но ему уже было дурно, и он не спешил смотреть другие записи.
Он уже совершил достаточно преступлений, чтобы навлечь на себя гнев Департамента террора, который контролировал все формы зарубежной пропаганды. Кабинет одного из агентов Департамента, Джорджа Болдуина, находился рядом с кабинетом Руперта на «Глобнете». Болдуин следил, чтобы террористическая пропаганда не просочилась в вещание «Глобнета», и помогал отделять правду от вымысла. Еще он передавал редакторам информацию из официальных источников.
По версии Болдуина, которую представил зрителям Руперт, аргентинцы жили под гнетом неокоммунистического диктатора и молили Америку о помощи. Милосердный и великодушный президент Уинтроп пожелал освободить их.
Руперт подсел на зарубежные новости, и это автоматически превращало его в пособника преступников. Китайский передатчик данных со встроенным переводчиком был полностью вне закона: ни один добропорядочный гражданин не захочет получать сведения из неофициальных иностранных источников. Руперт много лет хотел выяснить правду о новостях, которые сообщал каждый день. Может быть, потому, что, когда он в молодости изучал журналистику, считалось важным находить несколько источников информации, перепроверять их и отсеивать истинные факты. Законы о пропаганде и подстрекательстве положили конец этому методу, и теперь для молодых репортеров «Глобнета» не существовало истины и лжи: только разрешенные или запрещенные новости.
Руперт отключился от передатчика. Образ разгромленного квартала до сих пор пылал у него перед глазами. На сегодня хватит одного сюжета. Лучше всегда соблюдать осторожность, на случай, если предстоит допрос агентом Департамента террора. Была еще Мэдлин, его жена, которая, впрочем, и сама могла оказаться агентом.
Руперт спрятал передатчик, запер дверь склада и вернулся в машину. Двигаясь на север по разбитому шоссе, он чувствовал себя идиотом и сгорал от стыда. От запрещенной информации не было никакого прока; он напрасно подвергал себя и Мэдлин опасности, рисковал работой и домом. Руперт уже представлял себя в тесной камере особой тюрьмы, где он, словно оголодавший пес, будет драться с другими заключенными за порцию липкой белковой пасты.
Он надавил на газ, и машина взревела, унося его с территории вечно туманной и разрозненной правды в упорядоченный, внешне разумный мир официальных правил.
Глава 2
Руперт сидел за полированным зеленым столом на фоне однотонной гладкой стены. От пола до потолка все было глянцевым и зеленым. При монтаже техники добавят изображения вокруг и позади Руперта и оформят студию в стиле этого месяца. На каждой стене выступали черные сферические объективы, охватывающие помещение на 360 градусов. Позже редакторы скомпонуют отснятый материал, добавят музыку, заставки и панорамные кадры, чтобы избалованный зритель не заскучал.
Салливан Стоун поставил зеленый стул в нескольких футах слева от Руперта. Стоун был