Мисс Харпер кивнула, а мисс Фиби, внезапно обретя голос — и заодно свойственное ей добродушие, — резко выпалила:

— Никогда бы не подумала такое про миссис Пайк! Почтенная женщина, тихая и работящая.

— Но не очень умная, — заметила мисс Харпер, поджав губы. — Она не слишком умна, не правда ли?

— Психически неполноценна, — вставил Джонс, разбиравшийся в психопатологии и поэтому интересовавшийся болезнью миссис Пайк.

— О, тут я ничего не могу сказать, — произнесла мисс Харпер, — но после нашего приезда мы ничего такого за ней замечали, верно, Фиби?

— Значит, вас не было в деревне, когда здесь жил мистер Миддлтон? — спросил Джонс, неважно разбиравшийся в местной хронологии.

— Нет-нет. Мы приехали вскоре после того, как его похоронили. В конце месяца будет восемь лет, как мы живем здесь. Вообще-то мы из Танбридж-Уэллс. Вы знаете Танбридж-Уэллс, мистер Джонс?

У Джонса там жила тетя, но ему не хотелось, чтобы интересный разговор о Миддлтонах превратился в обсуждение английских курортов, поэтому он спросил:

— Так вы говорите, маленький Пайк похож на мистера Миддлтона?

— Он его копия.

Беседа явно подходила к концу, и Джонс хотел уже откланяться, как вдруг мисс Фиби спросила:

— А как вам миссис Пэшен?

— Она меня не беспокоит, к тому же хорошо убирает дом, и у нее всегда есть что поесть.

— Хм! На вашем месте я все-таки держалась бы подальше от Пэшен, — заметила мисс Харпер. — Может, вам лучше было бы обратиться к Пайк.

— Но она пьет, — сообщила мисс Фиби. — Говорят, что незадолго до родов миссис Миддлтон — а вы должны знать, что миссис Пайк была акушеркой, правда, без лицензии…

— С лицензией, сестрица.

— Неважно. Я вам уже говорила, мистер Джонс, не следует ждать многого от Саксон-Уолл, но многие удивлялись, почему они не вызывали медсестру из Лондона или Манчестера…

— Вы знаете Манчестер, мистер Джонс?

— Сестрица, довольно! Вы же понимаете, что взять в акушерки миссис Пайк, которая и рук толком мыть не умеет, сомнительная затея. Кончилось тем, что молодая леди умерла от заражения крови.

— Ты забыла упомянуть про болезнь Пэшена, сестрица.

— Да, он сильно заболел, мистер Джонс, и…

— Говорили, что это отравление.

— Но на самом деле причина была в пьянстве. Его жена всегда жаловалась, что стоит ей его покинуть, как он впадает в меланхолию.

— В тот раз все зашло очень далеко. Нам рассказывала миссис Гэнт на почте. Его постоянно тошнило. Она тогда как раз следила за одним судебным процессом, где жертву отравили мышьяком: говорит, симптомы были те же самые.

— Его буквально выворачивало, — подхватила миссис Фиби. — А потом он лежал пластом и несколько дней был сам не свой.

— Наверное, много выпил, — заметил Джонс.

— Семнадцать пинт эля, если верить хозяину «Долговязого парня», — подтвердила миссис Харпер. — К тому же в саду нашли еще несколько пустых бутылок.

— А Пэшен нахально заявил, что не выпил из них ни капли, — усмехнулась мисс Фиби. — Хотя бутылок насчитали семнадцать штук.

— И представьте, перед смертью миссис Миддлтон он устроил то же самое! — воскликнула мисс Харпер.

— Ну надо же! — отозвался Джонс. — Подумать только!

— Говорят, он не хотел, чтобы жена оставила его и ушла ухаживать за мистером Миддлтоном, когда тот заболел. Вот почему это случилось.

— Он думал, что жена не пойдет в Неот-Хаус, а останется дома и будет ухаживать за ним.

— А Пайк поступила по-другому. Правда, она спасла его от желудочного зонда, но и только.

— Безусловно, мальчик на нее похож, — заметила мисс Харпер.

— Какой мальчик? Вы про молодого Пайка? — уточнил Джонс.

— О, нет. Про малыша Миддлтона, разумеется, — ответила мисс Харпер.

— Но миссис Миддлтон действительно родила мальчика, сестрица.

— И миссис Пэшен тоже, только четырьмя месяцами раньше. Правда, ее ребенок умер.

— Только после похорон мистера Миддлтона, сестрица. Кажется, это было в следующую субботу?

— Его сглазила миссис Флюк. Она терпеть не могла миссис Пэшен, — мрачно заметила мисс Харпер.

— Но ведь она ее дочь! — удивился Джонс.

— Вы не знаете местных жителей, — вздохнула мисс Фиби.

— Послушали бы вы, о чем они говорят…

— И о чем они думают…

— Это просто ужасно!

— А что стало с ребенком? — спросил Джонс.

— Он отправился на небеса, — ответила мисс Фиби и покачала головой. — К счастью…

— Да, к счастью…

— …его крестили в трехмесячном возрасте.

— Я имел в виду маленького Миддлтона, — пояснил Джонс.

— Если это действительно Миддлтон, — буркнула мисс Харпер, отведя взгляд от сестры. — Знаете, когда муж не верен жене, измена часто бывает обоюдной. И если младший Миддлтон — не Миддлтон, а молодой Пайк… Хотя говорить можно всякое, но согласитесь, не бывает дыма без огня.

Джонс кивнул и, сбитый с толку всей этой путаницей между Пайками, Миддлтонами и Пэшенами, собрался уходить.

— Надеюсь, вы навестите нас еще раз, мистер Джонс? — обратилась к нему мисс Харпер.

— Мы откроем для вас баночку сливового варенья, и вы сравните его с клубничным от миссис Гэнт, — добавила мисс Фиби.

— Прошу прощения, — пробормотал Джонс, — но, мне кажется, я не совсем понял. Чей ребенок умер?

— Миссис Пэшен, — быстро ответила мисс Харпер.

— Неудивительно, если вспомнить, как пил его отец, — вставила мисс Фиби.

— И снова эль, сестрица.

— Бедное дитя, он был совсем слаб!

— Миссис Пэшен говорила, что раньше и сама была не прочь пропустить стаканчик эля, но с тех пор, как насмотрелась на мужа, даже думать не хочет о спиртном.

— Это и понятно, сестрица.

— Он добавлял в него джин.

— Ужасный человек! Подумать только, что мы давали ему работать в нашем саду, пока обо всем этом не узнали!