— Ты оказался в Санкт-петербурге, Россия, — начала рассказывать гадалка.

— Россия? Не помню такую.

— А в каком году ты… ну… приходил в этот мир в последний раз?

— Когда конунгом Швеции был Харальд Косматый, — удивлённо ответил я.

Женщина вздохнула и встала с кресла:

— Здесь без бутылки не разобраться. Погоди, я сейчас.

Гадалка вернулась с каким-то прозрачным сосудом, такими же двумя кубками, жёлтым продолговатым плодом и тарелкой с ломтями мяса странного животного. Круглое змееподобное тело без костей с кусочками сала.

— Богато живёшь, — усмехнулся я. — Раз посуда из стекла. Это, конечно, не серебряные кубки, но все равно, уважила гостя. Твое поместье?

— Стеклянные стаканы в этом мире не такая редкость. А поместье не мое. Я здесь квартиру снимаю.

— Квартиру? — не понял я.

— Вот это помещение, — гадалка обвела рукой зал. — А дом, или, по-твоему «поместье», поделен на несколько таких квартир. И у каждой квартиры свой хозяин.

— То есть, вы ютитесь в этих клетях? Как крестьяне?

— Такая теперь жизнь, — ответила гадалка, щёлкнув кнопкой.

Зал тут же озарил яркий свет. Я зажмурился, прикрыв глаза рукой. Вскочил на ноги, ожидая атаки. Не зря же эта ведьма ослепила меня. Хотя, какая она ведьма? Это просто хитрая ловушка, сделанная при помощи магии. Открыл глаза, быстро поморгал, привыкая к яркому свету. Принялся озираться по сторонам.

— Это всего лишь электричество, — губы женщины тронула лёгкая ироничная усмешка.

Я уставился к потолку, рассматривая источник света, который лился из маленького стеклянного шара.

— Что это? Артефакт местных гномов?

— Скорее, обычная физика. Ток, который идёт по проводам, замыкает контакты и лампочка загорается. Вот.

Она нажала на кнопку и свет погас. Потом включила, и шар снова ярко засветился.

Мне только и оставалось, что глядеть на этот ритуал, открывая и закрывая рот. Женщина тем временем прошла к столу, села в кресло и разлила по стаканам янтарную жидкость. Она взяла с каминной полки жутковатый на вид кинжал и порезала плод на дольки. Они источали приятный аромат.

— Давай садись к столу.

Я соизволил пододвинуть кресло, поцарапав ножками деревянный пол. Только сейчас я понял, как сильно хочется пить. Обхватил стакан, на дне которого плескалась жидкость, и залпом вылил его в глотку. Тут же поперхнулся: в горло будто бы потек жидкий огонь. Я с трудом сдержался, чтобы не выплюнуть выпитое на стол.

— Закусывай, — женщина протянула ко мне тарелку со странным мясом и нарезанным плодом, присыпанным невиданным богатством — крупной солью.

Я поспешно схватил несколько желтых долек, засунув их в рот:

— Да не так много, — ахнула призывающая, но было поздно.

Мое лицо скривилось, до того кислым был плод. Я поспешно выплюнул все на пол. Но гадалка неожиданно улыбнулась и отпила из стакана:

— Ты и правда не из этих мест, раз уж не знаешь что такое лимон и коньяк.

— Не боишься, — полувосхитился я. — Странная ты женщина. Неужто не веришь в то, что я Бог?

— А что мне от этого? — резонно заметила Ириада. — Я, знаешь ли, много чего повидала. До того как стать Велесовной, я на рынке работала и ларьки держала.

— Ларьки?

— Торговые палатки, — пояснила она охотно. — Ты даже не представляешь, какие там отморозки попадались. И я справилась. У меня требовали дань. Резали меня, и стреляли. У меня бита была и я ею одному голову снесла…

— Ты воительница? — внезапно развеселился я. — Почти как валькирия.

— Можно и так сказать, — Ираида пожала плечами. — Ладно, слушай. У меня есть желание потрепаться. Редко удаётся найти хорошего собеседника, который не боится обидеть. Или настроить против себя.

Женщина говорила долго, рассказывая о быте и нравах страны, в которой я оказался. Выходило так, что Россия — это страна которую раньше называли Русь. Или Гардарики. А город, в котором я нахожусь — Санкт-петербург. Его построили неподалеку от Хольмграда. Про Хольмгард я знал, и даже бывал там. Когда ярлом там был ещё Святослав. Нужно сказать, хороший он был мужик. И воин славный, и правителем Гардарики был достойным. Оказалось, что за это время, столицей страны стал этот самый Санкт-петербург. А Хольмгард как-то захирел и стал, как выразилась Ираида, городом провинциальным. А вообще, как я понял, жизнь в Мидгарде сильно изменилась.

Велесовна немного захмелела и очень скоро я перестал понимать, что в мире творится. Она сыпала какими-то непонятными словами: «интернет», «телевидение», «сотовая связь», «машины». Из того, что я смог усвоить, было понятно: мир изменился и сильно. В высоких домах, поделенных на клети, или как сказала призывательница «квартиры», теперь живут по нескольку семей. Они работают, учатся в университетах, а по вечерам смотрят движущиеся картинки в телевизорах и интернетах. И никто больше не ходить в набеги за хорошей наживой. Да и зачем? Серебро теперь не добывается в боях с соседями. Скорее, люди получают деньги «оказанием услуг». Я слушал и аж рот открыл от удивления, до того чудные вещи говорила мне эта женщина. Правду сказал Хеймдалль: мир сильно изменился, пока мы спали в Асгарде.

Бутылка постепенно пустела, а гадалка все рассказывала.

Она стянула с себя попону, оказавшись вполне ладной женщиной. А когда сняла гнездо, то и вовсе стала симпатичной. Хотя уверенности в этом не было. Рисунки на лице меня напрягали.

— Ты колбасу-то ешь, — посоветовала Велесовна.

— Что за зверь? — подозрительно уточнил я. — Змея?

— Да брось, — хохотнула баба. — Сырокопченая колбаса это… — она покрутила пальцем в воздухе, — ешь, короче. Не отравлю.

— Как будто ты смогла бы, смертная.

Я все же осторожно сунул в рот кольцо этой странной колбасы, но она оказалась вполне съедобный. Как вяленое мясо, только чуточку мягче.

— Значит, теперь у меня будут проблемы от этой Олеси, чтобы ее…

— Ты ж неглупая женщина, — подхватил я ушлую Ириаду. — Думаешь, она впрямь признается, что пришла к тебе из-за псины? Что ты ее надурила? Что развела на серебро?

— Хммм, — задумалась хитрая баба и вынула откуда-то вторую бутылку. — Дело говоришь. Чего, там ты бог?

— Мщения, — прогрохотал я.

— Ну вот скажи по совести, разве справедливо, что я делаю представления для всяккого сброда, спасаю их от страхов, помогаю верить в себя и прочее, — она плеснула коньяк по стаканам, — а мне за это наказание? Несправедливо!

Я захохотал