Машина пересекла мост и въехала на Княжеский остров. По обе стороны дороги потянулись двух-трехэтажные особняки. Здесь жили представители старого дворянства, которые с неохотой пускали на свою территорию новую аристократию. За кованными заборами пестрели клумбы и ряды подстриженных кустов.

Каждый дом острова имел свою историю. Некоторые постройки здесь были возведены больше пятисот лет назад и принадлежали не просто старым, а древним семьям. Например, Долгоруким, Шуйским или Годуновым. Людям, которым раньше принадлежала вся власть в Империи.

Здесь было принято обедать на верандах, ходить к соседям на чай и званые ужины. По выходным к родителям приезжала молодежь, которая обосновалась в городских квартирах. Принятые визиты вежливости не сопровождались шумом и скандалами. Хотя до меня дошли слухи, что дом князя Толстого собирались продать кому-то из новой аристократии с высшего разрешения генерал-губернатора. Если это окажется правдой, то возможно наш остров ждут перемены и рядом с нами поселяться новые дворяне. Значит, прощай тишина и покой. Поговаривают, что новоявленная аристократия любит громкие вечеринки и стрельбу по тарелкам. А еще разводить мелких собачек, которые имеют обыкновение лаять на птиц.

Машина остановилась у ворот с гербом Юсуповых. Я остался доволен его видом. Краску недавно обновили, потому как верхний слой облез. Сейчас на красном треугольнике красовался покрытый позолотой лев.

— Спасибо, — произнес я рассеянно и вынул бумажник. Отсчитал нужную сумму, передал извозчику.

Тот завозился, ища сдачу в кармане, но я лишь отмахнулся и вышел наружу.

— Спасибо, господин, — донеслось мне в спину.

Ворота давно уже никто не открывал, но петлей не коснулась ржавчина. Я толкнул небольшую калитку. Та со скрипом отворилась, впуская меня на территорию. Дорожка из розового гранита местами покрывал мох, который ни один садовник не мог окончательно уничтожить.

Во дворе не было ни души. Семья не имела постоянного штата слуг, пользуясь услугами организаций. Два раза в неделю к нам приходила горничная, кухарка работала до полудня, а садовник наведывался пару раз в месяц. Этого было достаточно, чтобы сад не выглядел запущенным. Я прошел по мощеной дорожке мимо давно не работающего фонтана, над чашей которого возвышалась статуя основателя семьи. Мужчина с мечом в руке стоял и с хмурым видом вглядывался в сторону ворот. Изо рта каменного льва, который расположился у его ног, в очередной раз пробился побег одуванчика. Я пообещал себе в следующий раз обязательно вычистить забившийся в скульптуру сор самостоятельно. Но не сегодня.

Я поднялся по ступеням крыльца. Потянул на себя дверь и вошел в гостиную.

Внутри было темно и отчетливо пахло лавандой. Значит сегодня горничная поменяла шторы на свежие. Мне этот запах никогда не нравился, но я к нему привык.

Мой дядюшка сидел в своем любимом потертом кресле перед большим телевизором. Рядом с ним, на небольшом столе, стоял заварочный чайник и чашка с крохотной щербинкой на краю. Пару раз я пытался заменить посуду, но старик возмущался, заявляя, что тончайший фарфор не выбрасывают из-за незначительных сколов. Возможно, ему просто нравилось выводить меня из себя.

На широком экране шел выпуск новостей, который родич смотрел с интересом. И я мог поспорить, что налитый чай уже давно остыл.

— Что в мире делается? — уточнил я.

— Все стабильно, — не отрываясь от просмотра, ответил Петр. — Император по-прежнему находится в трансе. В Европе идут разборки между правящими семьями, которые делят очередное наследство.

— Громкое преступление произошло сегодня в Портовом районе города, — начал диктор. — час назад, неизвестные с оружием и в масках ворвались в отделение Имперского государственного банка. Злоумышленники взяли в заложники посетителей, и угрожая приказчику, вскрыли банковское хранилище, забрав хранившиеся там деньги. Злоумышленникам удалось скрыться. Жандармерия и служба безопасности банка ведут розыск.

— И бандитизм, — вздохнул Петр. — Что творится. Неделю назад взорвали инкассаторский броневик, вчера ювелирный дом ограбили, под гимн Империи, сегодня вот госбанк. А завтра что?

Я кивнул, соглашаясь с дядей. Количество преступлений в последние два месяца только росло. И если раньше такие события случались раз в неделю, то теперь крупные преступления происходили почти каждый день. Это дурно влияло на настроения подданных Империи и городских обывателях. Пока большинство боялось выходить по вечерам их дома, некоторые бастарды с окраин, видя беззаконие в новостях, сбивались в банды и пытались повторить «подвиги» неизвестных.

Все преступления были какими-то хаотичными, показными и жестокими. И мне почему-то казалось, совершены они были одной разбойной группой.

Я вздохнул и тронул боковину чайника, чтобы убедиться, что тот и впрямь уже остыл. Затем я прошел к дверям, которые вели на задний двор и распахнул их, чтобы впустить в комнату свежий воздух.

— А вот за Императора я переживаю, — покачал головой Петр, меняя тему разговора. — Он уже сколь лет хандрит и на людях не появляется.

— Да что с ним станется? — отмахнулся я.

Много лет назад, после восстания и гражданской войны, глава державы, император Константин, и правда впал в странную апатию. Он заперся в летнем дворце, передав большую часть власти Государственной думе и Сенату. Сам он только подписывал указы и законы и давал поручения новым органам власти. Но не лично, а через секретаря, который объявлял волю Императора. Он же выступал перед народом во время праздников и общался с прессой. И хотя носитель силы вполне мог прожить двести лет, а при помощи лекарей и больше, в стране давно ходили слухи, что император Константин мертв, что его отравили или даже подчинили чужой воле. А страной, мол, управляют то ли представители Китайского Союза, то ли британцы. Даже заключения специальной медицинской комиссии и заявления членов правящей семьи, что император жив, просто ему нездоровится, особо не могли изменить мнение неверующих людей.

— Все поговаривают, что в Сенате уже китайцы правят, — привычно проворчал дядька. — Они давно соседей поглотили и теперь нас хотят разделить. Как бы бунт не начался.

Я промолчал. Китай